[Jorsh]

Одесса – Харьков. Дальнобой на полтиннике.

В моей жизни возвращение домой всегда было самой приятной и долгожданной частью любой поездки или путешествия, поэтому идея поехать за скутером в Одессу и вернуться на нем домой бродила в моей голове еще задолго до того, как возникло желание его иметь. А началось все с того, что однажды весной, за год до описываемых событий, мой старинный друг почувствовал непреодолимое желание кататься и стал присматривать себе скутер. Мне – заядлому велолюбителю, проезжавшему 5-6 тысяч километров в год и никогда не закрывающему сезон, такое желание, в теплые майские дни, было совершенно понятно, и я оказал поддержку “заболевшему”. Вечерами, подолгу беседуя, мы взвешивали все "за", обсуждали достоинства и преимущества такого вида транспорта. Вместе же и поехали покупать присмотренную модель. Это была Honda Giorno – единственный, на наш взгляд, по настоящему стильный мотороллер из всей безликой массы “утюгов” и “лобзиков”. Скутер – “блюз”, скутер – “рок-н-ролл”. В тот день я впервые в жизни прокатился на двух колесах с мотором, и хотя это было не больше 100 метров, в сознании моем начались необратимые процессы.

Прошел год. Всё это время я наблюдал за жизнью нашего первенца, слушая восторженные рассказы друга о скутерийной жизни, рылся в Интернете, изучал рынок и убедился, что цены в Харькове сильно отличаются от одесских. И хотя знающие люди стращали катастрофическим качеством продаваемого там сырья, все же разница в 100-200$ впечатляла и заставляла задуматься. Впрочем, всерьез о покупке я не помышлял, пока с моим другом не произошел эпизод, возымевший определяющее влияние на ход последующих событий. Открывая сезон в один из первых теплых дней, двигаясь на высокой скорости по мокрой вечерней улице, он поймал серию жестоких весенних ям и сильно разбился, получив кратковременную амнезию и перелом ключицы. С места происшествия его увезли на "скорой", а мотороллер забрали менты. Проведя ночь в больнице и на утро, из-за испытываемой боли, не имея возможности полноценно передвигаться даже по квартире, друг попросил меня забрать скутер из РОВД и оценить его состояние.

Giorno стоял у черного хода, сиротливо прислоненный к стене под лестницей, с торчащим в замке зажигания ключом и спущенным передним колесом. Я написал расписку, с помощью дежурного милиционера выволок мотороллер на улицу и укатил подальше за угол. Движок не проявил признаков жизни. Думая, что придется катить раненого пешком, я накачал колесо, и без особой надежды предпринял еще несколько попыток завести. К моему великому удивлению и радости скутер ожил, чем вызвал моё глубокое уважение, если учесть то обстоятельство, что ему пришлось кувыркнуться, и возможно не раз, на твердом асфальте. Сломанное левое зеркало я заменил правым и поехал. Подмятый передний диск травил воздух из бескамерки, давления в ней хватало лишь на несколько кварталов, но дома я отрихтовал вмятину и скутер вновь был в полном порядке. Чего нельзя было сказать о его хозяине. Полученная травма оказалась очень болезненной, и потому, не ожидая скорого выздоровления, друг попросил меня приютить скутер, позволив им пользоваться до тех пор, пока сам снова сможет сесть за руль. Так, внезапно, я стал, пусть и временно, владельцем японского мотороллера. Чувство, с которым я садился на него, забыть невозможно. В момент, когда я касался руля, возникало ощущение средоточия сотен тысяч дорог, тропинок и шоссе, разостланных у моих ног. С восторгом понимая, что могу выбрать любую из них, я поворачивал ручку газа, отрывал от земли ноги и волшебным образом парил над ней, набирая скорость. Это было похоже на сон, где я разбегался, отталкивался, поджимал обе ноги и летел над самой землей, управляя полетом одним только чувством, ускользающим и неверным, но позволявшим держаться в воздухе и совершать повороты в привычной, спешащей будничной толпе, не обращающей на меня никакого внимания. Ошеломленный, я думал, что наконец-то сумел вспомнить то, что давно умел, только не помнил как, и от этого сладко-сладко сжималось в животе. Проснувшись, я огорчался, что это, все-таки, было только во сне, и легкое невесомое скольжение не возможно ощутить в физическом теле. Но скутер подарил мне такую возможность. Наслаждаясь, я устраивал себе короткие прогулки, петляя по улицам, и многокилометровые поездки по трассе на дачу. Возил грузы и ездил с любимой на пикник. Мерз на непрогретом весеннем ветру и мучался, пытаясь завести несговорчивый движок в холодную погоду, но получал от обладания этим замечательным механизмом только положительные эмоции и всякий раз, возвращаясь к месту стоянки, чувствовал, что не накатался. И все же пришел день, когда пришлось расставаться. Но я уже попал в эмоциональную зависимость, и мысль о поездке в Одессу все настойчивее стала овладевать моим сознанием. С нею я просыпался, с ней и засыпал. Пытался, как мог, представить обратный путь. Ухо всякий раз безошибочно выделяло далёкое жужжание двухтактных моторчиков в монотонном шуме весенних улиц, доносящимся в открытые окна, а глаз на улице провожал любого проезжающего мимо скутериста. Я мог сколько угодно убеждать себя, что в жизни есть куда более необходимые вещи, чем скутер, что есть намного более выгодные способы перемещения, но тот внутри, что все решает сам, только презрительно улыбался беспомощным и жалким попыткам разума, пытающегося построить стройные логические конструкции, чтобы объяснить, почему не стоит на это тратить деньги.

Настало лето. Столбик термометра застрял на 30º в тени. Единственная моя отправилась по путевке на отдых в Коблево. И в это же время одна из одесских контор начала акцию, предлагая, вроде бы, подготовленные скутера по оптовым ценам. С любым другим скутером представить себе возможность приобрести его в нормальном состоянии за 320$ было бы весьма сомнительно, но в случае с Giorno – моделью не популярной, такое казалось вполне реальным. По электронной почте мне ответили, что среди Giorno, имевшихся в наличии, даже есть выбор, который слегка увеличивал шанс купить нормальный аппарат. Цвет для меня особого значения не имел, в первую очередь интересовало качество. На картинках, добытых в Интернете, симпатично выглядел Giorno deluxe, особенно красный, с его накладками под хром. Но о таком я не смел даже мечтать. Делюксов никто не предлагал, и без ответа остались мои сообщения направленные для подстраховки в другие конторы продающие японский секонд-хенд. Тем не менее, я стал всерьёз обдумывать поездку. Стал шарить в Интернете, изучая дорожные карты и расположение нужных адресов на плане Одессы, прогнозы погоды на ближайшие дни, расписание поездов… Вдобавок, каждый день, проведенный в разлуке с любимой, усиливал желание увидеться. Хотя мобильный телефон обеспечивал общение при малейшей потребности, но возможность внезапно очутиться на пляже рядом с ней чрезвычайно увлекала, и я решился.

В воображении всё вырисовывалось довольно складно:
Поезд прибывает в Одессу в 8:30, "мотосалон" открывается в 9:00 и, судя по карте, мне потребуется как раз 30 минут, чтобы дойти пешком от вокзала. На то чтобы купить скутер и необходимые запчасти я отводил себе 1-2 часа. Потом, пользуясь случаем, экскурсионный проезд по улицам Одессы и в путь. Расстояние от Одессы до Харькова составляет около 650 километров. 50 км до Коблево не должны были занять больше двух часов. Затем моё эффектное появление, отдых и общение с Единственной. Оставшиеся 600 км я планировал преодолеть на следующий день. Выехав как можно раньше, и двигаясь со средней скоростью 40 км/ч, домой я рассчитывал добраться ночью или ближе к утру. Оставалось взять последний рубеж – купить билет в один конец.

В кассах ажиотаж, многочасовые очереди, половина уходит ни с чем, не во все города есть билеты даже на конец месяца, а я намерен выехать через день. Но все сложилось благополучно, и у меня появилась уверенность в задуманном предприятии. Список необходимых вещей я начал формировать за неделю до отъезда, и каждый день, до последнего момента, он увеличивался на одно - два наименования. Тем не менее, вся поклажа уместилась в один рюкзачок, кроме теплой толстокожей косухи, которую пришлось, как ребенка, везти на руках. На нее я возлагал большие надежды, поскольку в день отправления жара спала и в небе появились облака.

Чтобы обеспечить любимой сюрприз, в свой план я не посвятил никого, кроме друга – единомышленника, а чтобы меня не расшифровали раньше времени по стуку колес и железнодорожным шумам, пришлось отключить связь под предлогом зарядки батареи. В поезде прошла неспокойная, полубессонная ночь. Возбужденное сознание тревожилось на каждой станции от хлопающей двери, непрестанной ходьбы и ночных скандалов пассажиров с проводниками. Лежал я на жесткой полке и с удовольствием думал о том, что не будет этого кошмара на обратном пути. В нетерпении поднялся в пять утра, пил чай из термоса и любовался в окно полями красными от маков, решив непременно нарвать букет таких по дороге в Коблево. Я ехал в неизвестность, в туман. Я не знал, что найду там, что меня ждет – я ехал в мечту, пока ещё только направляясь к началу своего путешествия.

Одесские улицы встретили меня обилием двухколесных. Каждые 2-3 минуты мимо пролетал жужик, каждые 5-10 проплывал роскошный мотоцикл. Сердце мое билось так сильно, словно хотело выбраться наружу и увидеть все собственными глазами. Сдерживая волнение, будто перед первым свиданием, я шагал, уверено ориентируясь по распечаткам карты Одессы, сделанными во время подготовки поездки. По пути, возле одного мотомагазинчика, красовались выставленные на продажу несколько мотоциклов и скутеров, среди них бедным родственником приткнулся чёрный, довольно потрепанный Giorno. Это был добрый знак. Если первый попавшийся магазин предлагает то, зачем я сюда приехал, пусть даже такой невзрачненький, то вполне можно надеяться на успех. Воодушевлённый, я добрался на место в точности к открытию. Первая часть плана блестяще удалась. Склад открывали при мне. Я и покупатели, пришедшие раньше, ступили в сумрак большого гаража, способного вместить пару грузовиков, сплошь уставленного всяческими скутами. С потолка гроздями свисал разномастный пластик, запчасти, ремни, троса и прочие останки от скончавшихся экземпляров. Я наконец-то мог успокоить своё воображение, воспалившееся за прошедшие дни от бесплодных попыток представить себе будущее. Теперь я всё видел собственными глазами. Giorno действительно было штук десять, они стояли рядком, тесно прижавшись друг к дружке светло-зелеными бортами, с изорванными в клочья сиденьями и битым пластиком. На «подготовленный» ни один из них не тянул. Продавец заверил, что любой из них механики подготовят за пару часов, от меня требовалось только выбрать. Я ткнул пальцем в наиболее понравившийся. Его выкатили из строя, попытались завести… обнаружился клин в двигателе. Выбрал другой. Во дворе на солнышке, когда открыли багажник, я увидел треснувший пополам "унитаз" и глубокий разлом наружной облицовки… Но отчаиваться пока ещё было рано. Здесь же во дворе обнаружилось отгороженное пространство с двумя десятками разных моделей на вид гораздо более живых. Среди них на спущенных колесах стоял красный Giorno deluxe! Я не поверил собственным глазам. Мне объяснили, что это скутера конкурентов, а к ним лучше не обращаться. Но, пока разбирались с убогоньким, я пошел поинтересоваться увиденным. Хозяин завел его с пол-оборота, прохватил по двору прямо на полуспущенных, демонстрируя его резвость задрал на дыбы, дал прокатиться и мне. Абсолютно чётко и ровно работающий двигатель, нежная вибрация которого разливалась по телу и вместе с кровью наполняла сердце. Отличная реакция и динамика. Гладкая, без провалов, работа вариатора. Цена 350$. Сомнений почти не оставалось. Я спросил, покажут ли мне состояние ремня и валов. Никаких возражений. Мне предстояла серьёзная поездка, поэтому я не собирался играть в благородство – отказался от услуг конторы, благодаря которой очутился здесь, но не оправдавшей ожиданий, и вернулся осмотреть претендента. Отметил родные обода и зеркала. На переднем обтекателе отсутствовала декоративная окантовка, на рычагах вилки не было накладок, разбит один из задних поворотников, сиденье перетянуто, причем, по-видимому, прямо поверх прежних лохмотьев, но уже с дыркой. Пластик кое-где поцарапан, потерт, сзади небольшая трещина. На голове с большой круглой фарой и хромированной стойке левого зеркала несколько глубоких царапин, свидетельствующих о том, что прежний владелец подо что-то въехал. После него на спидометре остались 4521км. Здесь же на площадке были ещё три Giorno. Два из них разной степени готовности стояли в стороне, а третий выпотрошенный с вывернутыми наружу внутренностями служил донором для остальных. Из груды принадлежавших ему запчастей на меня взирал одиноким оранжевым глазом необходимый поворотник. Я попросил заменить разбитый, а накладки на вилку имелись по одной на двух других выздоравливающих пациентах. Они тоже перекочевали на мой. Пока мотороллер мыли, полировали и накачивали колеса, осуществляя, так сказать, предпродажный сервис, я поинтересовался невзначай,- а как он, если на нем в дальнобой?

- А далеко тебе ехать?

Услышав настороженные нотки, я не рискнул назвать истинный пункт назначения, решив ограничиться Коблево. Уж очень не хотелось услышать в ответ что-нибудь вроде:- «Ты что не нормальный? Да он у тебя сдохнет через два часа таких катаний! Такие моторы не для этого предназначены, он же не выдержит столько, и т. п.» Узнав, что это примерно 50км, мне ответили – «всё будет в порядке, ты только масло в бак добавь, да остывать давай время от времени. Люди приезжали, покупали скутера, и уезжали своим ходом в Киев, Молдавию». От Одессы до Киева путь не близкий – 480 км, поэтому факты эти вселяли оптимизм. Тем временем мы совершили все необходимые процедуры. Я поменял пачку разноцветных бумажек на мечту, обретшую, наконец, осязаемую плоть и форму, и с этого момента стал владельцем собственного Giorno!

Даже на то, чтобы купить более-менее подготовленный скутер ушла уйма времени, и я со страхом думал, сколько бы пришлось ждать, если бы не эта невероятная удача. Своими просьбами «заменить» и «привинтить» я, по-видимому, всех достал, потому что на моё «спасибо» механик отреагировал без энтузиазма. Пришлось поискать эквивалент в кошельке. Время шло, и я уже не стал заглядывать под крышку вариатора и открывать фильтр – там, похоже, всё было в порядке. Оставалось приобрести запчасти, но здесь можно было купить только целый скутер. К соседям обращаться не хотелось, оставался «Восход» - одесский мото - вело рынок. Меня снабдили подробной схемой, как туда добраться, я бросил рюкзак на подножку, надел косуху и выехал за ворота.

Первым делом предстояло заправиться. Индикатор уровня масла вспыхивал при торможении, но до «Восхода», где я планировал пополнить запасы, было не далеко. На Giorno я почувствовал себя дома. Привычная посадка, привычная реакция мотороллера на разгон и торможение. Однако на скорости выше 30км/ч проявился неприятный дефект. На ровном покрытии всё было в порядке, но малейшая неровность заставляла так сильно вибрировать руль, что приходилось сбрасывать скорость, чтобы избежать неприятностей. Пришлось возвращаться. Предположили, что не затянута рулевая колонка. Сняли пластик, подтянули. Как будто бы помогло.

Перевалило уже за полдень. Я начинал отставать от графика, и экскурсионную поездку пришлось заменить поездкой на «Восход». По пути туда обнаружил, что не работают бибикалка, ближний свет, задний габарит и стоп сигнал. В список запчастей добавились лампочки. Рынок нашел без проблем. Купил масло, лампочку в фару, на всякий случай две камеры и ремень, а вот с задним фонарём вышла промашка. Какая нужна лампочка я не знал, взял, что по дешевле, хотя мог тут же вскрыть фонарь и проверить подойдет или нет, но в тот момент у меня, вероятно, ещё не наступило чувство собственности, да и время убывало слишком быстро. Вдобавок расползлась змейка на туго набитом рюкзаке, и его содержимое стало ненадёжно выглядывать наружу. Пришлось экстренно решать возникшую проблему. Кое-как уладил, побросал покупки в багажник и тронулся в путь по незнакомым улицам чужого города. Однако осознания того, что от дома меня отделяет почти 700 км, не возникало. Внимание, целиком поглощенное покупкой, не слишком интересовалось окружающим, а транспортная и архитектурная схожесть улиц вызывали ощущение, будто я просто нахожусь в малознакомом районе родного города. Единственная заметная разница состояла в ливневых коллекторах, которые в Одессе почему-то располагаются поперёк дороги в метре от обочины, то есть как раз на траектории велосипедистов и скутеристов, при этом утоплены в асфальт сантиметров на 10. Я поймал один такой, поздно заметив его из-за своей невысокой посадки. На одной улице образовалась длинная пробка. Виной всему оказался травмированный пешеход весь в крови лежащий посередине улицы. Медики, перегородив дорогу своей "скорой", оказывали ему помощь. Место трагедии я неспешно объехал по тротуару. А на кривом оживленном перекрестке неудачно остановился в крайнем правом ряду и долго не мог повернуть налево, из-за плотного движения пропуская раз за разом зеленый сигнал, пока разобрался в схеме проезда и проскочил наконец, поймав удобный момент. На незнакомых переполненных улицах постоянно возникала необходимость свериться с картой, и эти остановки понемногу отбирали время, а мне предстояло посетить ещё один адрес, чтобы купить заказанный в Харькове тросик спидометра. Искомую запчасть приобрёл в боксах почти на выезде из города, а потому решил, не возвращаясь обратно в центр, выбраться на трассу по окружной. Пока ехал, видел два указателя с надписью «Николаев 3». Но на самой объездной никаких подсказок не было, и не включи я пространственное воображение, уехал бы, наверное, в Тирасполь или Киев, пропустив нужный поворот. На всякий случай уточнил направление у коллеги скутериста, пешком ведущего свой захворавший Lead. Будучи не в силах чем-либо помочь, я лишь наполнил сочувствием свой взгляд и сокрушенно покачал головой, пытаясь оказать, таким образом, моральную поддержку незнакомцу.

Узкая, разделённая сплошной осевой полосой объездная дорога оказалась плохо приспособленной для движения на скутере. Обгоняя меня, водителям приходилось выезжать на встречную полосу, а при интенсивном движении тяжёлые, гремящие, чадящие жаром и пылящие фуры проходили, на расстоянии вытянутой руки, сотрясая землю. Вдобавок на выкатанных ими в расплавленном асфальте колеях в полной мере проявился непонятный дефект управления. Маленькие колёсики скутера вообще чувствительны ко всякого рода неровностям, а тут мотороллер непредсказуемо вело то влево, то вправо, словно на спущенном колесе. Приходилось ловить его рулём, пытаясь предугадать траекторию, при этом оставаясь в коридорчике (тореадорчиком) между изгрызаной обочиной и попутками. Над воняющими гнилью заливами висели такие плотные тучи мошкары, что приходилось задерживать дыхание, а для вдоха закрываться ладонью, чтобы не втянуть одно из тысяч насекомых, разбивающихся об очки, застревающих в волосах, попадающих за шиворот, колючим дождём бьющих в лицо и ворохом осыпающихся с куртки на колени. Если б я был птицей, то раскрыл бы клюв и плотно пообедал. Кстати о птичках. Было уже больше трёх часов, а завтракал я в половине шестого чаем с печеньем, но есть совершенно не хотелось. Я решил, если организм скажет "надо", пообедаю где-нибудь в полях по пути, но он, похоже, был занят перевариванием свежих впечатлений. В запасе у меня было десяток варёных картофелин, 4 яйца вкрутую, немного кабачковой икры, 2 пачки печенья и чай в термосе. Это был основной запас, который я планировал пополнять по мере надобности.

По обе стороны от дороги то и дело попадались выставленные на продажу скутера, надписи на воротах гаражей «РАЗБОРКА СКУТЕРОВ» и целые стоянки, заполненные только полтинниками. Среди них я заметил немало разноцветных круглобоких Giorno, издали напоминающих сложивших крылышки жучков с усиками-зеркалами на маленькой круглой головке. Я понял – так выглядит рай для секонд-хенда.

Вскоре объездная дорога, повернув в город, кончилась и я, опасаясь заблудиться в городских кварталах, поехал в объезд, пользуясь указателями, установленными для грузовиков. Поверните налево, поверните направо, теперь ещё раз налево, а здесь снова направо, тут у нас ремонт, сюда, пожалуйста, в объезд… так закружляли, что я начисто потерял ориентировку, а последний указатель, выводящий на трассу, не установили. Должно быть, это одно из проявлений знаменитого одесского юмора. Еду я 10 минут в ожидании подсказки, - 20. По сторонам выросли высотки, появился общественный транспорт. Ощущая смутное беспокойство, продолжаю ехать. Высотки сменились складами, заборами и промпредприятиями в пыльных, старых зданиях. То здесь, то там продаются скутера. Еду и думаю, какая же Одесса всё-таки длинная, никак не закончится, и вдруг вижу указатель, где, среди прочего, надпись «центр» с попутной стрелкой. Я глазам своим не поверил, - что за мистификации!? Продолжаю ехать в поисках у кого бы спросить направление. Кто лучше всех должен знать город? Полагаю таксисты, инспектора ГАИ и дальнобойщики. Но ни первых, ни последних поблизости не видно, а ГАИ стоят, но на левой стороне, до них не докричаться. Они провожают меня пристальным взглядом, а я еду дальше и через некоторое время снова вижу указатель, где написано – что, "таки да, ви, молодой человек, едете в центр Одэссы". Вскоре улица заканчивается Т-образным перекрестком, и очередная надпись «Николаев 3» приглашает меня повернуть направо на второй круг. Спрашиваю дорогу у дальнобойщика, откинувшего голову своему КамАЗу, он охотно объясняет сколько раз повернуть и где, что примечательно, указуя путь противоположный знаку. Досадуя и жалея о без пользы потраченных силах, времени и бензине, еду в обратном направлении. 30 километров! Если бы не отсутствие нужного указателя я был бы уже на полпути в Коблево, теперь ещё 30 до пропущенного поворота. Почти два часа потерянного времени в условии его нехватки – серьёзный промах.

Как известно, пуганая ворона и на воду дует, поэтому, когда обгонявшая маршрутка прижала меня к виденной ранее машине ГАИ, я решил воспользоваться случаем и лишний раз уточнить правильно ли еду. На мой вопрос, как выехать на Николаев, один из инспекторов воскликнул: “Шо! Ты шо прикалываешься!?”- И, поправляя что-то на поясе, шагнул в мою сторону, но сделал это с такой интонацией и настолько внезапно и резко, что мне с перепугу показалось, что он намерен выхватить из кобуры пистолет, и я почувствовал себя презренным преступником, осмелившимся на подобную дерзость. “Ты же только что в ту сторону ехал”. Пытаясь спасти положение, я сказал: ”Да нет… я в Коблево, на базу отдыха… заблудился… пропустил поворот…” Секунду подумав, и не усмотрев в моих действиях состава преступления, но, по-видимому, подозревая определённый диагноз, инспектор подтвердил правильность моего курса, а на вопрос когда и где надо свернуть, чтобы не пропустить то самое Коблево, ответил, что, езжай, презренный. Мимо, мол, не проедешь, оно стоит прям на трассе… С тем я и отбыл. Признаться, мне всегда казалось, что служба ГАИ призвана не только следить за порядком и соблюдением правил, но и оказывать определённую помощь на дороге. Однако, если раньше я слышал от других, то теперь и сам увидел, что на самом деле они ведут беспощадную и неравную борьбу со всем, что движется по этим самым дорогам, воспринимая водителей как врагов. Дальше я ехал размышляя как действовать, если увижу засаду на трассе. Предупреждать ли встречные машины, моргая им фарами, или это не моя война, поскольку мчащийся выше ста км/ч автомобиль представляет для меня большую угрозу, нежели милицейский радар. Решив действовать по обстоятельствам я отложил этот вопрос напотом.

Судя по карте, в Коблево вели две дороги, одна по побережью, другая в глубине. Мне конечно же хотелось провести время в пути созерцая бескрайний морской простор, однако и здесь меня постигла неудача. То ли развилка была невнятной, то ли не было её вовсе, но уехал я в глубь одесских степей и, как ни старался, ни проблеска глади морской не углядел на горизонте. Впрочем, дорога была великолепна. Прямая и ровная как струна, рассекающая холмы с молодой ярко-зелёной травой - какая бывает только в начале лета. Асфальт без единой трещинки, со свежей разметкой и идеально ровной обочиной, отмеченной, вместо полосатых столбиков, таблетками с красными и белыми отражателями, установленными прямо на асфальте по краям и середине дороги. Из любопытства я проверил их на дуракаустойчивость, проехавшись по ним, но заметив следы развернувшейся на них фуры, оставил свои эксперименты, и стал развлекаться, устраивая слалом в отсутствие попутных машин, благо было их не так много. Зато и мчались они на такой дорожке не то, что в городе. Даже тяжеленные фуры выдавали всё, на что способны, но от меня, ползущего 35 км/ч, держались как от греха – подальше. Неудобства в управлении, напрягавшие меня на кривом асфальте, здесь совершенно не проявлялись. И я мог бы наслаждаться поездкой, если бы не безнадёжное опоздание, да новая напасть – полное отсутствие бензозаправок. Не зная свой расход, и не имея возможности пополнить запас топлива, я всерьёз обеспокоился перспективой обсохнуть где-нибудь в дали от цивилизации и потерять оставшиеся капли растраченного времени. Датчик топливомера неуклонно клонился к нулю, и чем дальше, тем стремительнее, а впереди, насколько хватало глаз, не просматривалось ничего похожего на АЗС. Наверное, так в бескрайних песках пустыни томимый жаждой путник всматривается вдаль в надежде увидеть долгожданный оазис. Вскоре на противоположной стороне я увидел бригаду дорожных рабочих и, будучи не в силах более выносить неизвестность, направил Giorno к их желтому грузовику. Перекрикивая компрессор вопросил, далеко ли до Коблево, и есть ли где поблизости заправка. Парни в грязных оранжевых жилетках, одетых на голое тело, побросав надоевшую работу, стали подтягиваться поглазеть. Узнав, что до Коблево осталось километров 10, а до заправки и того меньше, я воодушевился и на вопрос: “Ну, как аппарат, рвет с места?”, игнорируя сарказм, открутил ручку, уносясь в даль. Вскоре, с чувством огромного облегчения, въехал на заправку. Здесь был самый дешёвый бензин, каким мне довелось заправляться в пути. Я тогда радовался такой экономии, но как гласит старинная пословица: «Дешёвая рыбка, бензин - юшка». Залив полный бак я выяснил, что опасения не доехать оказались беспочвенны, ибо после 120 км сегодняшней поездки топлива в нём оставалось чуть меньше половины. Заправщик, обслужив меня, с глубоким сочувствием поинтересовался, а какого же он года? Я соврал, что 92, хотя на самом деле, как потом выяснилось, 96 и понял, что мой красный Giorno воспринимается большинством граждан как замшелый раритет и наследство из дедушкиного гаража, наподобие старой ЯВЫ или горбатого запорожца, каким-то чудом сохранившийся до наших дней.

Есть по прежнему не хотелось, а после заправки и вовсе возникло ощущение, будто наполнили не бак, а мой собственный желудок. В небесах намечался вечер, но теперь я был почти у цели - оставалось не больше 10 км и, миновав указатель на комплекс баз отдыха, я остановился, заглушил двигатель и достал телефон, чтобы провести разведку. Сохраняя в тайне своё местонахождение, я спросил, чем занята любимая и какие её ближайшие планы. Выяснилось, что любимая купается в море, у неё скоро ужин, и она очень скучает. Пообещав скоро встретиться, я через 20 минут был на территории комплекса и погрузился в курортную атмосферу. Нужную базу нашёл быстро, а пока искал, вертел головой по сторонам и сквозь очки наблюдал за отдыхающими. Большинство, глядя на меня, улыбались, а по губам отчётливо читалось произносимое ими слово – «байкер», должно быть это их так моя косуха веселила. Но добравшись до пляжа и сойдя, наконец, с Giorno, я и сам почувствовал себя нелепо в своих доспехах, когда мне на встречу стали попадаться отдыхающие в шлёпках и купальниках. У меня возникло такое ощущение, будто я только что вывалился из какой-то другой реальности, где холодно, не переставая дует ветер, которого здесь нет и в помине, но он всё ещё эхом гудит в ушах, а здесь лето, припекает солнышко, всё вокруг стоит на месте, и не мелькает, лишь не надолго попав в поле зрения. Можно остановить свой взгляд и увидеть детали. На позабывших земную твердь и онемевших ногах я заковылял на пляж, но бродить в поисках своей Единственной по прибрежному песку в таком виде было совершенно нелепо. Да и навьюченный поклажей скутер не хотелось выпускать из поля зрения. Пришлось звонить рассекречиваться:

- Ты сейчас где?
- На пляже, уже собираюсь.
- Справа или слева от здания с недостроенной крышей?
- …Я не поняла… ты что здесь?.. ты что приехал?
- Да, стою у входа на пляж.
- Поверить не могу, ты приехал ко мне!?
- Так где ты, справа или слева? – в ответ молчание, потом вдруг:
- …Я ТЕБЯ ВИЖУ!!!...
- …аллё… аллё…

Никогда не забуду бегущие ко мне стройные ноги в белой рубахе. В широко раскинутых руках сумка, тапки, пляжный коврик. Её мокрые, пахнущие морем волосы, глаза без всякой косметики, чуть солёные от морской воды губы…

И ещё не забуду прозвучавшую фразу, когда я небрежно кивнул в сторону своего мотороллера –

«ТЫ КУПИЛ НАМ СКУТЕР!!»

Сюрприз удался.





Жизнь на базе была подчинена строгому распорядку, поэтому, когда обитатели дружно отправились на ужин, я тоже решил подкрепиться. Правда, переполненный впечатлениями разум этот вопрос по-прежнему слабо интересовал, зато тело употребляло пищу весьма увлеченно. Незначительно уменьшив запасы провианта, я решил в спокойной обстановке заменить лампочку в заднем фонаре и впервые подобрался к скутеру с отвёрткой. Тут-то и обнаружилась бесполезность совершенной второпях покупки – не совпадал цоколь. Понимая, что завтра ночной трассы мне не избежать, я досадовал на свою непрозорливость, оставившую меня незащищённым с неприкрытыми тылами в завтрашней битве. Оставалась надежда приобрести подходящую по пути, в одном из крупных городов. Однако специально тратить время на поиски я не собирался.

Я встал немного в стороне, чтобы, наконец, немного полюбоваться своим приобретением. Красавчик, с какой стороны ни глянь. Эти чудесные плавные линии, эти округлые женственные бока, изящная сгорбленная спинка и восхитительный рубин габарита в хромированной оправе. Широко открытый глаз круглой фары – противоположность узким азиатским щёлкам прочих японцев. И великолепное переднее крыло, его породистый профиль, намекающий на знаменитых итальянских предшественников и старые дорожные мотоциклы. Подумать только, что не так давно я терпеть не мог мотороллеры, в особенности их горбатое заднее крыло, наполовину скрывающее колесо, и объединённый в одно целое с фарой и спидометром руль, а теперь от этого зрелища получаю эстетическое удовольствие. Что поделаешь – классика. Хотя, я всё же думаю, заслуга в этом дизайнеров Хонды, сумевших найти такие решения, что превзошли и современников Giorno – модели своих конкурентов, и большинство старых железных уродцев, взяв у них только самое лучшее. Пока облизывал скутер взглядом, заходя то с одного боку, то с другого, услышал обрывок диалога, проходивших мимо строителей, живущих и работающих здесь же: – О, что тут у нас? – заинтересовался один из них, – Да катафалк… – одернул его другой, и они вошли в своё помещение, откуда доносился тюремный шансон «за жизнь, типа». Такой «интерес» к моему скутеру определённого контингента меня только радовал, тем не менее, на ночь я оставил его под присмотр местной охраны, среди автомобилей отдыхающих, обязавшись забрать в 6 утра.

Культурная программа в тот вечер была довольно насыщенной. Окончание заезда отмечалось концертом самодеятельности и фейерверком у моря. Общение и прогулки под луной позволили отойти ко сну лишь около часа ночи, так что день получился очень длинным и содержательным. Подушки я едва коснулся, а в следующее мгновение меня уже будили нежные руки - 5 часов утра.

Ночной сумрак только-только рассеялся. Нужно было готовиться к отъезду. С трудом заставив се бя принять вертикальное положение, долго пытался промыть не разлипающиеся глаза. Без аппетита проглотил завтрак и пошел забирать Giorno, чтобы вьючить его в дорогу. В прохладной утренней дымке уже вовсю хлопали дверцами, загружая автомобили, и прогревали двигатели, готовясь в дальнюю дорогу. Большинство были с харьковскими номерами и, поскольку всем нам предстояла одна дорога, я чувствовал причастность к большому миру моторов, когда шёл по территории, нащупывая в кармане ключик. Паковался я основательно, тщательно используя каждый сантиметр багажника. В рюкзак на спину поместил только провиант, да лёгкие и необходимые под рукой вещи. Одеяло, завёрнутое в полиэтиленовую плёнку, привязал на полик. Всему нашлось свое место, но сборы, заваривание чая в термос, погрузка, прощальное фото на память у моря, понемногу заняли уйму времени, потому выехать удалось только около 9-ти. Единственная немного прокатилась со мной, провожая, а потом ещё долго стояла у поворота, постепенно исчезая в дрожащих зеркалах, - разлука это всегда грустно, хотя и расставались мы всего на сутки. Вторую половину дня она планировала провести гуляя по Одессе, а вечером её ждал поезд, который я надеялся встретить в Харькове на следующее утро.

Let’s Rock – можно было бы сказать здесь, однако рок-н-ролла не получилось, эта поездка больше походила на длинный, медленный, вкусный, зависший на одной “двухтактной” ноте блюз. Солнце, поднимаясь, всё больше согревало воздух. Облака, декорациями развешенные над окрестными полями, ухудшения погоды не предвещали. Ехалось уютно и комфортно. К сожалению, вчерашняя прекрасная европейская дорога сегодня не имела продолжения, превратившись в обычный шлях. Неровности, неощутимые для автомобильных колес, от меня требовали внимания из-за непредсказуемой реакции на них моего переднего колеса, да и жужжать предстояло долго, поэтому я опасался слишком утомить моторчик, и мигание лампочки SPEED стало психологическим барьером, который было трудно переступить. К тому же мой многолетний велосипедный опыт приучил воспринимать мир на скорости 25 км/ч и теперь, без малейших физических усилий делая 35, я едва не пищал от восторга, глядел по сторонам, любуясь пейзажами, и ликуя, взлетал на холмы и подъемы, которые для велосипедиста были бы серьезным препятствием. Зато в отличие от скутера, велосипедом управляешь, словно острой бритвой рассекаешь дорожные неровности. Я раздумывал, не проверить ли давление на какой-нибудь вулканизации, уж очень подозрительным было вихляние руля, но вскоре в колесе появилось ненавязчивое попискивание, которое становилось настойчивее и интенсивнее, вынудившее, в конце концов, остановиться и изучить проблему. Причиной всех неприятностей оказалась незатянутая гайка. Люфт колеса по оси, без преувеличения, составлял около сантиметра. С чувством не напрасно потраченных усилий я достал захваченные на всякий случай ключи и с легкостью устранил неполадку.

В одном из своих повествований Ричард Бах писал о том, что странствующие пилоты, да и вообще авиаторы, встретившись в небесах, приветствовали друг друга, покачивая крыльями. Дальнобойщики иногда здороваются, мигая левым поворотником. Скутеристы просто бибикают при встрече, отмечая, таким образом, свою принадлежность к особому сообществу. На самом деле, когда едешь на двух колёсах и ощущаешь теплый ветер, а под тобой маленькое послушное существо, которое чутко отзывается на легкое движение пальцев, возникает такое чувство свободы и восторг от того, что это происходит с тобой, но ни один человек, кого ты видишь вокруг, не способен понять, что чувствуешь ты сидя в седле. И когда ты вдруг видишь такого же как ты счастливца, палец сам тянется к кнопке, чтобы крикнуть механическим голосом: - Как здорово, чувакъ, как хорошо! И он в ответ: - А-Га… Сейчас, когда подобную технику покупают самые разные люди, эта традиция, как в своё время традиция покачивать крыльями, понемногу уходит в прошлое. Но в тот день каждый попавшийся на встречу собрат, перебибикиваясь со мной, заставлял остро чувствовать немоту моего Giorno. В ответ я только и мог, что кланяться, улыбаясь, мол: спасибо, и вам доброго пути. А то ведь сочтут невежей. Каким жестом объяснить, что у меня просто сигнал не работает?

Еду, слушая шум ветра в ушах, а сквозь него доносится жужжание движка, на лоскутки разорванное набегающим потоком. Сидя в неподвижной позе на непрекращающемся сквозняке, понемногу мёрзну, хотя «за бортом» тепло. «Диван» у Giorno мягкий и комфортный, «салон» просторный и уютный, даже крупному человеку не тесно, а уж для моей точки опоры можно найти не мало комбинаций в сочетании с положением ног. Однако, примерно через час, точка прекращает подачу сигналов в мозг, свидетельствующих о её существовании. А ещё через какое то время организм, спохватившись, начинает поиск незаконной автономии - незаметно исчезнувшей части, потерявшей чувствительность, заставляя ёрзать на сиденье, внезапно ставшим твердым и неудобным. К тому же пальцы на ручке газа немеют и устают. Чтоб избежать подобных ощущений, а за одно следуя рекомендациям, полученным при покупке, я решил останавливаться каждые 50 км по счетчику, остужать двигатель и самому согреваться на солнышке. Проехав первые 50 так и поступил, но движок остыть не успел. Сидеть без дела не хватило терпения. Размялся, ощутил тепло солнечных лучей и снова в путь. Мой первый опыт общения со скутером прошедшей весной приучил к тому, что Giorno моего друга нужно было долго уговаривать киком, чтобы завести, и поэтому всякий раз, когда возникала необходимость заводить собственный, я получал исключительное удовольствие от его мгновенной реакции на первое же прикосновение.

От Коблево до Николаева примерно 80 км, и вскоре первый крупный город встречал меня, расстелив перед гостем лиман, рассечённый дамбой, похожей на торжественную ковровую дорожку. Над водой, в некоем подобии шахматного порядка, расположились отдельные облака, а одно из них развесило тёмный шлейф дождя, приближаясь к городу с другой стороны. Я оценил представление, не заподозрив в нём начало партии, то ли в небесные шашки, то ли в морской бой по клеточкам, с той лишь разницей, что не должен был угодить в квадрат с дождевой тучей. Однако, в отличие от шашек, имел право ходить не только по диагонали, но и прямо или даже буквой "Г", если соответствующий зигзаг делала дорога. В тот момент меня больше занимала цель – не запутаться в паутине улиц, поэтому я внимательно следил за указателями. Город мне понравился. Малоэтажный, в молодой летней зелени, засыпанный тополиными сережками, он показался мне тихим и уютным, во многом благодаря упомянутому дождевому облаку, которое, завесив край неба, создало ощущение задернутой занавески в летний, солнечный полдень. Я был спокоен до тех пор, пока на указателях значились две разные дороги, на Кривой Рог и Кировоград, но когда остался один Кировоград, вспомнил свой одесский опыт, вернулся туда, где в последний раз упоминались Кривой Рог и Новый Буг, оттуда поехал в «правильном» направлении, и указатели исчезли совсем. Продираясь сквозь сеть незнакомых улиц, угодил в край дождя. Крупные, сверкающие на солнце капли в несколько секунд превратились в сплошную стену слепого ливня, не продлившегося и минуты. Я успел спрятаться под раскидистой кроной придорожного дерева, а следом за мной пристроился коллега на Suzuki. Воспользовавшись ситуацией, я спросил, как выбраться на трассу на Кривой Рог. Он начал было объяснять, куда спуститься и где свернуть, но потом махнул рукой, и вскоре мы вместе мчались по переполненным водой улицам. Презабавное ощущение ехать на мотороллере по лужам. Во все стороны фонтан сверкающих брызг, под днищем шумит вода, урчит движок. Будто на моторной лодке плывешь. Я, в сопровождении опытного лоцмана, стараясь не отставать, рассекаю глубокие бурные ручьи, собирающиеся на спусках в целые реки. На окраине мой проводник сказал на прощанье несколько добрых слов и оставил меня в одиночестве. Около часа прошло, прежде чем я выбрался на другой конец города. Впереди поперёк трассы ползла синяя туча. Я решил дать ей возможность убраться подальше и тем временем, в поисках лампочки, посетил придорожный авторынок. Но цена у местного торговца оказалась грабительской и, переждав ещё один короткий слепой дождь, я покинул Николаев.

На прямой пустынной трассе, изредка обгоняемый машинами, я остался наедине со своими мыслями. Время от времени, развлекая себя арифметическими вычислениями, пытался рассчитать свою среднюю скорость. Здесь очень кстати был бы такой полезный приборчик как велокомпьютер, жаль, что его нельзя было установить на скутер без дополнительных конструкторских решений. Но даже мои примерные расчеты пройденного расстояния и прошедшего времени были довольно пессимистичны, впрочем, пока ещё я отдавал предпочтение положительным мыслям. Стрелка индикатора уровня топлива, заранее предупреждая о его иссякании, приблизилась к нулю, пришло время задуматься о восполнении запасов, но все заправки будто остались в Николаеве. Дорожное покрытие напоминало облезлую корку на зажившей ссадине, но иногда попадались участки свежеуложенного асфальта. Надеясь немного увеличить показатели средней скорости, на этих отрезках я разгонялся до 50-55 км/ч. Но вой двигателя сквозь рев ветра в ушах сильно меня тревожил и долго таким нагрузкам я скутер не подвергал. Наконец в чистом поле возникла одинокая бензоколонка, и Giorno напился под самое горлышко. Теперь пришла пора подкрепиться и мне. Пожужжав ещё немного, мы свернули на просёлочную дорогу в яблочный сад и, удалившись подальше от трассы, расположились под деревом. Giorno затих. Только стрекот кузнечиков и шорох ветерка в листве. Ни души. Лишь время от времени шум проносящихся в стороне машин. Да ещё брошенная кем-то неподалёку в траве пластиковая бутылка коробилась, нагреваемая солнцем, и пугала меня громко щёлкая в тишине. Пообедав яйцом вкрутую да парой картофелин и запив всё это горячим чаем с печеньем, удовлетворённый, я облокотился на яблоньку и отдохнул в полуденной тишине. Двигатель тем временем совсем остыл и когда наступил момент насладиться его безотказным стартом, Giorno взбунтовался. «Я не понял, сколько можно! Вчера весь день жужжал, сегодня! Ни конца, ни края не видно! Да меня на родине таким нагрузкам в жизни никто не подвергал, а тут оседлал, едет и едет – едет и едет! Как будто я турер какой, или круизер… И что это за бензин такой!» Тишина стала вдруг унылой, превратившись в пустоту. До дома ещё так далеко. Ухо, мимо воли, прислушалось к далёкому КамАЗу… рано ещё о таком думать. Пришлось вспомнить свой весенний опыт уговоров. Минут за пять договорились и поехали, но неприятный осадок остался.

– Вот ты, значит, как. К тебе со всей душой, с заботой чтоб не устал, а ты вот так. Всё, никаких больше привалов! Останавливаемся теперь только по крайней нужде, мне в посадках, тебе на заправках.

«Раскомандовался. Твоё дело рулить, а я решу ехать дальше или нет».

– Ну, и что я с тобой делать буду, если ты встанешь? Ты не велосипед – в поезд с тобой не пустят. А попутка неизвестно во сколько обойдется. Может дешевле будет бросить тебя на обочине…

Дальше ехали какое-то время молча.

«А тебя бросали когда-нибудь? Вот так живешь, живешь и однажды вдруг оказываешься не модным и не нужным. Или в боку прихватит, пустяк какой-нибудь, а тебя на свалку… Потом без разбору и уважения, как скот, в ящик железный и на чужбину… сам видел, сколько нас таких… От одного, вот, поворотник на память остался.»

– Не бойся, мы теперь вместе. От того, что считается модным, у меня обычно возникает чувство лёгкой тошноты, от самого слова придурковатостью какой-то веет. Модно – значит так, как у всех, а тебя считать модным мало кому придёт в голову. Так что не стану я тебя менять ни на какой другой, а ежели заболит что, вылечим. Здесь не Япония, здесь всё чинят. Обязательно сам научусь тебе, в случае чего, правильно помощь оказывать. Приедем, я тебе бортовой компьютер поставлю. Как видишь, ты попал в хорошие руки, но нам сейчас только домой добраться бы без приключений.

На разноцветной карте мой путь поделён приметными кружками-вешками: Николаев, Кривой Рог, Днепропетровск, а между ними, вешками поменьше: Баштанка, Новый Буг. И расстояния между ними не больше чем пресловутые два пальца, вместе сжатые. Перепрыгнул от одного к другому, раз – два и дома. Но на деле всё не так оказалось. Видел на обочине людей. То ли автобус ждали, то ли попутку. Успел заметить, каким взглядом они меня проводили. Нет, не восхищённым – вот едет человек на чудесном собственном мотороллере, а мы стоим тут на солнцепёке, ждем. Во взгляде их явно читалось – куда ж ты, дурачёк, едешь, ума у тебя нет. Часа через два понял почему. Вперед далеко и назад не близко. Вокруг только черные перепаханные пустые поля и мертвые вороны по дороге разбросаны. Десятки, если не сотни. Одни уже давно в скелеты превратились, другие блестящей смолью пера на ветру подрагивают. Грустное зрелище. Машины мчатся, а птицы стаями низко перелетают с поля на поле, или медленно и тяжело поднимаются в воздух с обочины. Не люблю автомобили. Мчатся во весь опор. Ничего кроме самих себя и себе подобных не видят. Ни зверей, ни птиц, ни пешеходов и двухколёсные тоже часто выпадают из их поля зрения. Закупорились в своих коробчёнках, ни ветра, ни солнца не чувствуют. Встречные водители смотрят на меня сквозь стекла, я на них сквозь очки. Еду в ожидании хоть какой-нибудь дорожной информации. Вот, наконец, указатель, ан нет, не Баштанка, деревня какая-то придорожная. Прошил её насквозь, под праздными взглядами местных жителей, беседующих у своих дворов. И снова жду. Снова указатель, но снова мимо. Три или четыре деревни, не обозначенных на моей карте, дарили надежду и разочарование. Баштанка постепенно стала превращаться в некое абстрактное понятие, наподобие линии горизонта. Она, вроде, где-то есть, но до неё никогда не доехать, как ни старайся. И ни одной заправки всё это время. Аж жутко становится, когда думаю, что было бы, если бы не та одинокая бензоколонка в полях. Только теперь стали вырисовываться реальные масштабы моего предприятия - ведь это только вторая вешка… После нескольких однообразных часов без остановки хотелось хоть какой-нибудь смены пейзажа, но дорога всё катилась и катилась, ничего с собой не принося. Наконец развилка, уводящая грузовой транспорт в объезд городка, оживила мой путь. Помня о своих блужданиях в Одессе и Николаеве, я остановился решить, не оставить ли Баштанку в стороне, но надоевшее однообразие не оставило сомнений. Да и опасения оказались напрасными. Баштанка закончилась, едва успев начаться. Вдохновлённый победой, опровергающей аксиому, что линию горизонта нельзя пересечь, и используя силу инерции, я ринулся на штурм Нового Буга. Солнышко пригревало, давая возможность двигаться без остановок на сугрев, но при этом я сильно боялся перегреть двигатель, поэтому мигание лампочки воспринимал буквально и держал ограниченную ею скорость. В небе, по прежнему, ползли облака. Одно из них обрушилось коротким слепым дождём, успевшим, правда, прекратиться, пока я прицеливался под каким деревом спрятаться. На подъезде к Новому Бугу миновал засаду ГАИ и, увидев встречного мотоциклиста, поморгал ему фарой, предупреждая. В благодарность он поднял навстречу ладонь, а я получил удовольствие, оттого, что всё-таки, использовал то ружьё, которое повесил на стену в первом акте. После Нового Буга, взяв курс на Кривой Рог, сделал, наконец, остановку в придорожной посадке, перевести дух. Включил телефон и вышел на связь, узнав заодно время, поскольку других часов, кроме тех, что в телефоне, у меня не было. День уже давно перевалил свой экватор, и вместе с солнцем, понемногу, стало угасать и моё настроение. Но после стольких часов одиночества, родной голос дал хороший заряд оптимизма, который я использовал для преодоления участка пути с прескверным покрытием. Короста, местами напоминающая асфальт, не давала возможности ехать даже 30 км/ч, и я, уподобившись фрау Бенц в её первом в истории человечества путешествии с помощью двигателя внутреннего сгорания, полз со скоростью 25 км/ч. Разумеется, это сильно замедлило мой, и без того неспешный полёт. Солнце всё чаще стало прятаться за облаками, легкая белая вата которых посерела и отяжелела. Стало прохладно. Небо как-то быстро потемнело, и отовсюду из придорожной травы и кустов пополз неуютный сумрак. Настроение вместе со стрелкой топливомера снова поползло к нулю. До сих пор я ещё не добрался до половины пути, и вечер на трассе погрузил меня в уныние. Мысли о том, что я взялся за дело, которое мне оказалось не под силу, отягчили сознание. Но именно в этом и был смысл путешествия не из дома, а домой. У меня был только один путь, и ни свернуть, ни сойти с него я не мог. Когда-то, путешествуя автостопом, я несколько раз бросал начатую затею, не выдержав именно эту смертную вечернюю тоску, которая охватывает меня всякий раз, как только вечер застанет где-нибудь вдали от дома, усугубленную, к тому же, постоянным: “не подвезёте?” – будто милостыню просишь. Однако эти неудачные попытки не угасили желание однажды всё-таки выйти на трассу, но не в качестве попрошайки, а хозяина двух колёс, чтобы крепко взять дорогу обеими руками за руль и мчаться, мужественно подставив лицо ветру. На деле же я уже не знал, какое ещё придумать положение для онемевших, слабеющих пальцев, сжимающих рукоятку газа, а слово "мчаться" вообще звучало бы насмешкой над уставшим горемыкой, сгорбившимся от ветра на горбатом мотороллере. Я до последнего не снимал тёмные очки, считая их единственной защитой для глаз, но настал момент, когда они стали совершенно не уместны и их пришлось снять. О ЧУДО! Облака вдруг стали белыми, легкими и пушистыми, небо голубым, а мир вокруг светлым и радостным. Я оглянулся и увидел, что Солнцу до горизонта ещё падать и падать. И даже ветер стал как будто намного теплее. В детстве мне нравилось видеть как меняется мир вокруг, если смотреть на него сквозь цветные стёклышки. Как синее делает его холодным и унылым, красное – мрачным и угрожающим, и всегда восхищался, как жёлтое превращает любой, самый противный пасмурный день в яркий и солнечный. Стекла моих очков имели серо-синий оттенок, и я, привыкнув к ним за целый день, поддался на их враньё из-за того, что не имел перед глазами часов, а находясь в безвременье мог ориентироваться только на то, что видел. Вообще всякая цифирь в подобном путешествии имеет большое значение. На одометр я смотрел едва ли не столько же, сколько на дорогу, сверяя по нему показания топливомера и дорожных указателей, отсчитывая, сколько осталось до следующей заправки или очередной вехи.

Разоблачив подлый заговор и запихав очки поглубже в карман я задумался, чем защититься от пылюки. На эту роль прекрасно подошёл козырёк бейсболки. При соблюдении правильного угла наклона он отсекал поток ветра от глаз, прижимая при этом кепку к голове, как спойлер. Нужно было только следить за встречными фурами, удар воздушной волны от которых мог опрокинуть не только кепку, но и меня целиком. Правда, иногда, обгоняющий грузовик поднимал такое облако пыли, что ехать можно было лишь плотно закрыв глаза, оставляя только крошечную щёлочку для визуального контроля над ситуацией. У одного обогнавшего меня КамАЗа сзади промеж фар была приметная надпись, не то Барон, не то Князь. Обошёл он меня и умчался вдаль. Через некоторое время вижу, стоит в расширителе на обочине. Когда ближе подъехал, оглянулся на кабину хозяина посмотреть – какой такой князь, – а у него шторки задернуты. Я позавидовал. Человек на собственной кровати путешествует, устал на дорогу смотреть – лег, отдохнул. Проведя столько времени в пути, я стал чувствовать симпатию ко всем, кто так же как я провёл не один час за рулём. Мне даже показалось, что между водителями на трассе есть какое-то взаимное уважение и поддержка, которые напрочь исчезали в больших городах. А быть может, это лишь моё обострённое восприятие принимало обычную осторожность водил, аккуратно и терпеливо объезжавших меня на узких участках не требуя, чтоб я убрался с дороги, за некую общность людей, по разным причинам оказавшихся в одинаковых условиях как, например, пассажиры одного вагона. Во всяком случае, я хорошо прочувствовал, что такое 200 километров в пути.

Целый день проведённый в обществе Giorno поселил во мне уверенность, что мне достался отличный скутер, а Солнышко, наклоняясь всё ниже, нашёптывало отчётливее и слышнее, что лампочка SPEED вовсе не догма, и стрелка спидометра всё чаще стала робко касаться цифры 40. До темноты оставалось не меньше четырех часов. Но сама ночь меня не пугала. Единственное, чего очень не хотелось – угодить под одно из облаков, не выдержавших своей тяжкой ноши и волокущих теперь по самой земле тёмные плащи, орошая, то здесь – то там, окрестные поля. Издали они выглядели неповоротливыми и совсем не пугали, но ветер время от времени приносил свежий запах дождя. Тогда я с беспокойством взирал на небеса и пытался определить направление, в каком ползли ближайшие ко мне вражьи формирования. По счастью ряды чёрных шашек на небесной доске были не плотны, и мне без труда удавалось проскользнуть.

По мере приближения к большому городу уменьшался обзор. Бескрайние поля сменились густой посадкой, и скоро я уже не мог контролировать дислокацию противника. Сильно увеличилась интенсивность трафика. Фуры шли одна за другой и среди них, на подходе к Кривому Рогу, меня снова обошёл старый знакомый КамАЗ с отдохнувшим водителем. Первую появившуюся заправку на окраине города я пропустил. Хотя необходимость заправиться давно назрела, но АЗС находилась на левой стороне дороги, и мне не захотелось дожидаться возможности повернуть через интенсивные попутный и встречный потоки машин. Решил потерпеть до следующей и, не теряя времени, искать таксиста или дальнобойщика, кто бы подсказал, как проехать не заблудившись. Вижу, стоит "мой" КамАЗ, и из него спускается водитель – молодой парень с приятным добрым лицом. Я к нему. Он улыбнулся как старому знакомому, видать и я ему тоже примелькался. Номера его грузовика были не криворожские, но он подробно объяснил куда ехать и где свернуть. На вопрос “Как выбраться на Днепропетровск?”, протянул: “ма-ала-адец!” – Как много было в одном этом слове: и удивление, и восхищение, и поддержка человека, который знает, что такое дорога и способен понять чувства странника...– Эх, да что нам Днепропетровск… Из пассажирской дверцы выбралась подруга. Понятно теперь отчего посреди дороги у мужчины может случиться внезапный приступ отдыха. А вот в моём организме все процессы стали подчинены лишь одной цели, даже необходимость в еде отошла на самый дальний план и совершенно не ощущалась. Гораздо важнее было вовремя наполнить бак. На редких коротких остановках я съедал одно - два печенья, запивая газировкой, но и то, скорее для того, чтобы не находиться в бездействии. Однообразность пути и постоянные повторения схожих элементов – деревьев, столбов, знаков за прошедшие часы стали напоминать великолепный дорожный симулятор с роскошной 3D графикой, первоклассной динамикой и неплохим AI участвующих персонажей. Используя воображение можно было ещё дорисовать в углу экрана разноцветную шкалу, отображающую уровень настроения, скажем, от максимально возможного – фиолетового, до критически низкого – красного. Начало игры предполагало наличие некоторого количества условных очков, под названием гривны, которые можно было обменять на бензин и всё необходимое для успешного прохождения миссий, а так же на условные пункты другого рода, под названием пища, которые, в свою очередь, могли влиять на изменения цвета шкалы настроения и здоровья. Хотя прошедшие дни показали, что "разработчики", по всей вероятности, не уделили этой части должного внимания, поскольку наличие или отсутствие этой величины на геймплей влияния почти не оказывали. Зато уровни были проработаны великолепно. Как это бывает в любой компьютерной игре, они усложнялись по мере их прохождения и таили разнообразные ловушки и сюрпризы, затрудняющие продвижение к цели. Я как раз подбирался к завершению очередного этапа, который должен был закончиться проездом через Кривой Рог, и получил возможность по достоинству оценить фантазию и труд "разработчиков", подготовивших эффектную и совершенно неожиданную ловушку. Скрыв с помощью ландшафта горизонт, они возле самой дороги спрятали такого монстра, что моего пера едва ли хватит, чтобы всё описать. Его черная косматая спина внезапно появилась над деревьями. Он был настолько ужасен и огромен, что даже сам не сумел сразу разглядеть крошечную чёрно-красную букашечку на шоссе. Но когда я выехал на открытое место, образованное перекрёстком, и остановился на светофоре, он напал стремительно и, в буквальном смысле, молниеносно, обрушившись сплошным ливнем. За мгновенье асфальт стал мокрым, а ещё через секунду в воздух взметнулись фонтанчики от шлёпающихся в лужи капель размером с виноградину, сделавшие перекрёсток похожим на большую серебристую щётку. Все мои показатели стремительно поползли вниз. Однако, по законам жанра, где-то поблизости должна была быть устроена потайная дверца, переход в другое измерение, спасительная брешь или какой-то способ, позволяющий игроку сохранить как можно больше имеющихся ресурсов и не растратить всё в одно мгновение, не смотря на гибельную силу нападающего монстра. В моём случае это оказалась старая железная автобусная остановка, расположенная в ста метрах за перекрёстком. Добраться до неё мешал красный сигнал светофора и поперечный поток машин, но одежда быстро намокала, не оставляя возможности ждать смены сигнала. Выбрав безопасный момент, я ринулся к спасению, разбрызгивая вмиг образовавшиеся лужи. Совершенно ошеломлённый внезапностью атаки, я едва успел с разгона спрятаться под жестяную крышу, как на неё с небес рухнул такой гром, что голова моя, как перевернувшаяся крышка чайника, провалилась в плечи, а мощные низкочастотные вибрации раската срезонировали прямо в животе. Если бы не отсутствие аппетита в этот день, быть бы тогда серьёзному конфузу. Я оглянулся и увидел, что там, где проехал несколько минут назад, прямо по земле ползёт кошмарная синяя туча, утопив всё в непроглядной мгле, ежесекундно сверкая во все стороны жуткими, причудливыми, ослепительными молниями. Такую картину обычно рисуют режиссеры фантастических фильмов про апокалипсис и глобальные космические катастрофы. Взирая на это светопреставление из безопасного укрытия, я преисполнился неописуемым восторгом. Во-первых потому, что возможность наблюдать воочию такое грандиозное великолепие выпадает не часто, во-вторых от осознания того, какой неприятности мне посчастливилось избежать, и ещё потому, что над моей головой висел только самый кончик распростёртого крыла этого гигантского страшилища, а дальше впереди чистое небо и яркие солнечные лучи. Оставалось только дождаться, пока оно уберётся пугать других странников, полюбоваться спектаклем и подсчитать, тем временем, потери. Они оказались мизерными: слегка намокшие джинсы, - сущие пустяки в масштабе развернувшейся стихии, а кожаный “бронник” вовсе не утратил ни единого пункта, с успехом отразив нападение. Воспользовавшись паузой, я дал отдых себе и Giorno, хлебнул газировки, наблюдая действо в небесах, включил телефон. Единственная моя в Одессе уже села в поезд, там у них тоже шёл дождь, и мне, при взгляде вокруг, казалось, что туча эта в одночасье накрыла весь мой пройденный путь. Мимо, поднимая фонтаны брызг, промчался знакомый КамАЗ, шевеля дворниками в пелене дождя. И снова был повод позавидовать парню. Пауза затягивалась. Я ходил взад-вперёд по сухому клочку остановки, слушая жестяную аритмию капель. Поминутно выставляя лицо небу, контролировал движение облаков. Наконец дождь, уходя прочь, стал понемногу стихать, а солнце медленно выворачивать из-за края тучи лучи, заливая мокрые огороды густым жёлтым вечерним светом. Пришла пора ехать дальше, но я задумался, как быть, - дорога напоминала реку, а машины шли по ней как скоростные катера, хотя и стало их намного меньше. Но одно дело вода с небес, и совсем другое тучи грязи, которыми неизбежно обгадят ничего не соображающие тупоголовые "боты". На этот чрезвычайный случай у меня был заготовлен бонус – дополнительная защита, увеличивающая мощь брони до 200% - великолепный водоотталкивающий дождевик с капюшоном. В нем я мало того, что стал меньше чувствовать ветер, капюшон позволил его меньше слышать. Теперь он не скользил прямо по ушным раковинам и не наполнял их непрерывным гулом. От одного этого стало заметно теплее и уютнее. На передний план вышла проблема – заправиться. Не выдержав неопределённости, я даже обратился к первой попавшейся живой душе – встречному велосипедисту, есть ли где поблизости заправка. У велосипедиста! Он пожал плечами в ответ, да вроде была где-то. В самом деле, - была за первым поворотом. Смыв струёй бензина и эту заботу, спросил дорогу у заправщика. Его указания совпадали с указаниями дальнобойщика, но на развилке, где оба сказали повернуть направо, дорожный указатель показывал влево. По уже выработавшейся привычке я его проигнорировал. Окраины быстро превратились в центр города. Едва почувствовав дезориентацию, я кинулся к первому же таксисту за помощью. Тот, польщенный моим уважением его профессионального знания города, с видимым удовольствием объяснил, как ехать, подробно описав при этом, что я должен увидеть справа и слева по пути. Я ехал по широкому проспекту, а вокруг текла вечерняя жизнь далёкого незнакомого города. На просторных тротуарах гуляли молодые мамы с колясками, пешеходы спешили домой, забегая по пути в магазины с огромными витринами и с беспокойством поглядывали на небо, а у меня за спиной, отражаясь в круглых зеркалах Giorno , чёрное небо, то и дело, трескалось нитями молний, а ярко жёлтое впереди озаряло мой путь. Постепенно высотные дома сменились столбами и проспект превратился в широкую трассу. На стоянке дальнобойщиков в последний раз мелькнул, ставший уже родным, КамАЗ. Его экипаж поливал друг другу из канистры на руки, готовясь к вечерней трапезе. Город закончился, и я снова загрустил. Душа рвалась из груди за каждой обгонявшей машиной с харьковскими номерами, но понимая, что бренное тело не поспевает, с тоской возвращалась. От этого дуло за шиворот и я зяб. Начался новый уровень - “На Днепропетровск”, со своими сюрпризами и степенью сложности. Как обычно в шутерах, спокойное начало – это, всего лишь, лёгкая передышка перед очередной мясорубкой, а путь мне предстоял ещё долгий, - примерно 350 километров. Если ехать без остановок, то ещё оставался шанс утром успеть встретить поезд, как обещал. А пока пришла пора подготовиться в ночь и, хотя бы для формальности, поесть. В посадке я утеплился, надев под джинсы шерстяные спортивные штаны, и под двойную броню тёплый свитер. Съел пару картофельных "пунктов" с "пунктом" вкрутую, запив их чуть тёплым чаем. Позвонил, чтобы снова услышать родной голос. Звонки эти обладали замечательным эффектом, восстанавливая нарушенное равновесие, а вместе с ним и жизненные силы, словно маленький телефон был их неиссякаемым источником. Мы просто болтали, делясь впечатлениями, и эти беседы стирали чувство расстояния. После них я ощущал Giorno как частичку дома, ведь если однажды сесть на него в Одессе, то когда-нибудь можно встать в Харькове. Железнодорожный вагон в этом смысле похож на телепорт. Садишься в него вечером, а утром выходишь в другом городе, успев по пути заметить лишь несколько одинаковых виртуальных пейзажей сквозь пыльное стекло купе. Мало кто из пассажиров сможет сказать, какие и сколько городов он миновал, прокравшись ночью по задворкам и промзонам с нецензурными надписями и лозунгами на грязных заборах. Я же свои города нанизывал на дорогу, как ожерелье на ниточку и собственными глазами видел, какими кочками, трещинками и кустиками они между собой соединены.

Я ещё допивал свой чай, когда в жёлтом спокойном воздухе внезапно возникла угроза. Шквал прошёл по листве и потащил по просёлочной дороге струйки пыли, закручивая и поднимая её в маленькие смерчи. Почувствовав неладное, я быстро рассовал пожитки по местам и рванул на трассу. Мы уносились прочь по хорошей многополосной дороге, разделённой пополам полоской травы, а в зеркалах по-прежнему настойчиво и как-то чересчур пафосно, сверкали ветвистые молнии. В партии между чёрными небесными шашками и красненькой фишкой на ленте шоссе назревала очередная комбинация, которую я решил выиграть, сделав ставку на скорость. Но, если в первом своем серьезном нападении противник атаковал внезапно, то теперь он решил действовать хитрее, не прячась за углом, а оставаясь на виду, попросту запутать меня. Попытки определить направление движения грозовых облаков

[Jorsh]

Я ещё допивал свой чай, когда в жёлтом спокойном воздухе внезапно возникла угроза. Шквал прошёл по листве и потащил по просёлочной дороге струйки пыли, закручивая и поднимая её в маленькие смерчи. Почувствовав неладное, я быстро рассовал пожитки по местам и рванул на трассу. Мы уносились прочь по хорошей многополосной дороге, разделённой пополам полоской травы, а в зеркалах по-прежнему настойчиво и как-то чересчур пафосно, сверкали ветвистые молнии. В партии между чёрными небесными шашками и красненькой фишкой на ленте шоссе назревала очередная комбинация, которую я решил выиграть, сделав ставку на скорость. Но, если в первом своем серьезном нападении противник атаковал внезапно, то теперь он решил действовать хитрее, не прячась за углом, а оставаясь на виду, попросту запутать меня. Попытки определить направление движения грозовых облаков, подняв взгляд в зенит, были безрезультатны, поскольку один слой туч стремительно двигался в одном направлении, а другой, с той же скоростью, прямо противоположно. И все же большая часть признаков свидетельствовала о том, что траектории наши не совпадают, а значит, погоняло, который позади всё размахивал плетьми своих молний, должен был остаться с носом. Правда далеко впереди над дорогой висела ещё одна туша, молчаливая, спокойная и не такая устрашающая, но, тем не менее, довольно внушительная. Она напоминала спину громадного зверя, неповоротливо сползающего с дороги в потемневшие поля справа. Я надеялся, что к тому времени, пока доберусь до неё, трасса будет уже свободна, но это был отвлекающий маневр. Первый намек на опасность я получил в виде мокрых точек на асфальте, хотя в воздухе не было ни одной капли, а немного погодя он был уже сплошь влажный от недавно прошедшего дождя, но я, посчитав, что опасность уже миновала, даже не замедлился. Ещё через несколько минут на меня стали попадать редкие вялые капли. Однако слева всё больше открывались оранжевые небеса, тесня тучи на восток, и я, приняв их за жалкие остатки угасшего ливня, промчался мимо железной автобусной остановки. Последовавший за этим намек был весьма красноречив и полон сарказма, не хватало лишь надписи на каком-нибудь рекламном щите "ВОТ ТЕПЕРЬ ТЕБЕ ТОЧНО…". От неожиданности я даже не сразу понял, что это такое. В траве у дороги, накрывшись зонтом, на корточках сидел человек. Подсказок было предостаточно, но ни на одну из них я не отреагировал. Так что винить мог только себя, когда вдруг очутился в хороводе сотен тысяч маленьких злобных чёртиков, пляшущих вокруг в оранжевых лужах. Я попытался укрыться под узким тополем, шеренга которых тянулась вдоль трассы, но его листва оказалась насквозь промокшей, и капало с неё ещё хуже чем с небес. Думая, что по неосторожности догнал тучу, я хотел развернуться и дотянуть до пропущенного железного павильона остановки, но обратный путь уже скрыла седая пелена, а дождь, вопреки моей оценки ситуации, всё усиливался. Необходимо было принимать какие-то меры для спасения. На этот случай у меня был заготовлен полиэтиленовый тент, во время пути служивший защитой свернутому одеялу. Кое-как укрывшись под ним, я принялся бороться с ветром, стремясь спрятать от воды наиболее уязвимые части – колени и одеяло. В этот момент мне нестерпимо хотелось перезагрузиться и заново пройти последние несколько километров, но для увеличения реализма игры "разработчики" исключили такую возможность. Партия была проиграна, но я отказывался признать поражение. Досадуя на свою оплошность, я решил презреть непогоду и, закрыв ноги и одеяло полиэтиленом, ехать дальше. Косуха с ветровкой должны были продержаться какое-то время. И тут произошло столь яркое событие, что отпечаталось в моей памяти навсегда и полностью изменило ближайшие планы. Я сидел на Giorno, потихоньку злобствуя в своем целлофановом мешке, и с отвращением смотрел на небеса. Вдруг прямо передо мной в нескольких сотнях метров, хотя мне от испуга почудилось, что не дальше чем в тридцати, в мокрую черную пашню вонзилась ослепительная молния, и небо треснуло, словно рухнула старая крыша. На какое-то время я погрузился в состояние полного безмыслия, слушая как к самому горизонту оглушительно раскатываются гигантские громовые катушки и наблюдая, как с небес медленно и тихо, угасая опускаются искры разной величины, на которые рассыпался промелькнувший разряд. А в глазах у меня ещё долго растворялся причудливо изломанный фотографический след. Казалось, будто сам Зевс наклонился до самой земли и заглянул прямо в глаза, обдав свежим божественным дыханием грозового ветра, указуя мне моё место на этой земле. Кто здесь вздумал сопротивляться и жульничать, играя в небесные шашки?! Перспектива стать дымящейся головешкой в луже расплавленной пластмассы показалась мне лишенной романтики и я поспешил отыскать указанное место где-нибудь в ближайшей посадке. Под проливным дождем по раскисшему проселку я доплыл до её края и поспешил ступить под сень густых крон. Высокая трава напитала влагу, как губка, и я мгновенно промочил ноги по самые колени, да так сочно, будто шагнул не в траву, а в глубокий ручей, и мои светлые замшевые башмаки навсегда утратили свой первоначальный цвет. Листва уже была не способна сдерживать потоки воды, капли собирались в ручейки и текли сверху непрерывными струйками, будто озорные эльфы открыли где-то наверху водопроводные краники. Я затолкал Giorno между двумя растущими рядом деревьями и принялся сооружать временное убежище. Молнии в сопровождении оглушительных взрывов грома одна за другой сверкали вокруг, холодные струйки попадали мне за шиворот и шквалы ветра швырялись в лицо водой, а я, отфыркиваясь и отплевываясь, чувствовал себя матросом-подводником, борющимся за живучесть судна в хлещущих потоках забортной воды. Через натянутую между стволов над головой верёвку я перекинул свой тент и забрался под него. Но к сожалению, путешествие я планировал в условиях тридцатиградусной жары, когда всякая мысль о дожде представляется мифическим благом, столь нереальным и желанным, что я с трудом представлял какие бы то ни было негативные последствия, допуская лишь теоретическую возможность их возникновения и потому ограничился небольшим отрезком пленки, примерно полтора на полтора метра, имевшимся у меня в наличии. Теперь стало ясно, что кусок такого размера едва способен спасти худощавого скутериста с его добром. Какая-то часть непременно оставалась незащищенной. Ветер трепал короткие концы, и мне стоило немалых усилий совладать с ними. Наконец, изрядно вымокнув, я зафиксировал прищепками два конца на зеркалах, а два других придерживал у себя за спиной сидя на скутере. Джинсы и теплые штаны под ними промокли насквозь, носки и туфли – тоже. Относительно сухой осталась только часть сзади от пояса до колен, да верхняя половина гардероба, укрытая двойной защитой куртки и дождевика. Под стук капель по клеенке я обдумывал невеселую перспективу ночевки в таких условиях, понимая, что шансов добраться домой к утру больше не осталось. Когда ветер немного поутих, я смог пожаловаться по телефону своей единственной поддержке на сложившееся положение, и не известно еще, кого оно больше огорчило. Поделенная таким образом на двоих неприятность стала в два раза меньше и уже не удручала так сильно. К тому же дождь, со временем, стал заметно меньше, а вскоре и совсем перестал, хотя с листвы продолжало обильно капать. Я встал на краю черного поля и, глядя в жуткий мрак удалявшегося апокалипсиса, многократно усиленный сгущавшимися сумерками, пережил чувство облегчения, какое, вероятно, испытал бы добропорядочный гражданин, столкнувшись в безлюдном месте с психопатом, который с воплями размахивает перед лицом смертельно опасной бритвой, а потом, вдруг, в своем безумном и не контролируемом припадке бросается прочь по темному переулку, то выкрикивая громовые проклятья, то нечленораздельно бормоча себе под нос.

Переведя дух, я переодел сухие носки – единственное, что мог сменить. Промокшую пару положил в "сушилку"- на самое дно багажника под седлом и задумался, как быть дальше. На выручку пришли веревка, одеяло и тент. Подмоченное в нескольких местах одеяло я сложил вчетверо, сверху накрыл сложенным пополам полиэтиленом и привязал всё веревкой на поясе, как фартук. Конструкция получилась тяжелой, но весьма эффективной, благо табуреточная посадка легко позволяет ездить в юбке. Недоставало лишь удобной спинки, чтобы ощутить себя закутавшимся в плед джентльменом, дремлющим ненастным вечером в уютном кресле у камина. Так что я обеспечил надежную защиту пораженным частям. Броню такой толщины не смог бы продуть даже ураган, а мокрые башмаки надежно скрыл передний щиток.

В разгар бури, борясь со стихией, я обронил в траву зеленую прищепку, а когда пришла пора собираться в путь, сколько ни искал её с фонариком в мокрой зелени – безрезультатно. Очевидно, она так понравилась духам посадки, что те не пожелали с ней расставаться. Я согласился на такую жертву в обмен на исполнение своего желания, а более всего мне хотелось чистого неба. И духи, должно быть, замолвили свое словечко, где-то там, в небесной канцелярии, потому что грозные остатки туч сдуло, словно кто-то стянул старое рваное ватное одеяло, и в угасающих пурпурных небесах замерцали первые звезды. Но мокрая, только-только после дождя, трасса в закатных сумерках стала отдельным испытанием. Уходящие в ночь фуры караванами по 3-5 машин перли не стесняясь своей аэродинамики и оставляли за собой густые облака водяной взвеси. Завидев в зеркалах такие стада я бросал газ и прижимался к самой кромке шоссе, опасаясь, что задние, из-за впереди идущих, меня могут попросту не заметить. А потом, в мечущемся из стороны в сторону перепуганном воздухе, вцепившись в руль, ждал, когда они один за другим промчатся мимо.

Солнышко, которое было со мной весь этот нелегкий день, стараясь согреть своим теплом на ветру, а в ливни, с удивительным постоянством поддерживая ярким, жизнерадостным светом, даже в последней буре, уже не в силах согреть уставшего и промокшего путника, опустившись к самому горизонту, участливо и трогательно светило мне из-под тяжелых туч. Теперь пришел срок расставаться и с ним. Взмахнув на прощанье последним лучом, оно отправилось спать за горизонт, оставив напоследок немного света в багровом небе. Я тоже очень устал. Весь день, периодически замерзая, ёжился, напрягая мышцы шеи, отчего возникла устойчивая тупая боль и ощущение, будто между позвоночником и черепом заколотили твердый стальной штырь. Мне хотелось хоть не надолго прилечь и отдохнуть от согбенной позы, из-за которой давно ныла спина, но сидеть предстояло ещё не меньше двенадцати часов, если судить по времени затраченному на первую половину пути. А чтобы после полученной встряски игрок не расслаблялся и не скучал, "разработчики" закрыли правую сторону трассы на ремонт, превратив левую часть в узкую дорогу с двусторонним движением. В условиях сгущающейся темноты и высоких скоростей, на черной мокрой дороге стало тесно.

Мой Giorno оказался любознательным малым. Его единственный глаз то пристально всматривался куда-то за горизонт, то внимательно изучал камешки у себя под колесом. Возникла необходимость подтянуть недокрученый регулировочный болтик. Дабы никого не смущать своим странным костюмом, я съехал на мокрый проселок, выставил и зафиксировал фару, а заодно позвонил своему ангелу-хранителю, сообщить, что жизнь налаживается. Выяснилось, что я полон оптимизма потому, что всю мою долю беспокойства она взяла на себя. Я, как мог, постарался убедить её, что мне предстоит увлекательная ночь и, что нет причин для страха. Одному Богу известно, что происходило в женском сердце в ту ночь. Она сказала, что будет спать с телефоном под подушкой, чтобы я мог звонить в любое время. Это позволило мне почувствовать себя под надежной защитой. Сколь желанна и недостижима была для меня возможность так же растянуться на полке и сладко уснуть в плацкартном полумраке под стук колес, хлопанье двери и приглушенные разговоры пассажиров! Тем не менее, не смотря на усталость я, в самом деле, ощущал восторг от того, что так близок к реализации давней романтической мальчишеской мечты. Много лет она хранилась на пыльных полках моего чердака и теперь с трепетом ожидала когда же, наконец, опустится ночь, и я проведу её в дали от дома на незнакомой дороге в пути. Счастье переполняло меня, и эта темная ночь осталась в самых светлых воспоминаниях о путешествии.

Постепенно тьма сгустилась, все вокруг потеряло форму и слилось в плоские силуэты. Расстояния исчезли и только дорожные знаки, сияя своими геометрическими формами, таинственно левитировали в темноте, уплывая назад, да фары встречных машин, вспыхивая на холмах, рваной гирляндой обозначали дорогу вдали. Приблизившись, водители переключались на ближний свет, и я мысленно извинялся перед каждым, чувствуя себя презренным невежей из-за того, что поленился заменить лампочку и мог светить только дальним. У Giorno ведь не игрушечный пластиковый фонарик, а самая настоящая мотоциклетная фара. Я, словно канатоходец, надолго сосредоточился на однообразном скольжении белой полосы, ярко освещенной впереди, изредка перечеркиваемой вспышками ночных бабочек, попавших в луч фары. Дорога понемногу подсыхала, машин становилось все меньше, невидимый ремонт справа закончился, и встречные потоки вновь разделила грунтовая полоса. В природе воцарился покой. Ночные запахи, как разноцветные течения на дне водоема, менялись, перемешивались и чередовались друг с другом, а стоило чуть замедлиться, и меня окутывало облако выхлопа, пахнущего синтетическим маслом, тянущегося за мной от самой Одессы. Не работающий габарит сделал меня невидимкой для попутных автомобилей, и мне вспомнилась фраза из книги Карлоса Кастанеды, которую произнес дон Хуан, когда они вдвоем ехали ночью по мексиканскому шоссе и заметили в зеркалах свет фар, долго следовавший позади: "Это огни на голове смерти. Смерть надевает их, как шляпу и несется за нами, подбираясь, все ближе и ближе". Чтобы эта жуткая метафора раньше времени не воплотилась в реальности, как только в зеркалах над черным горизонтом появлялись такие огни, я выжидал немного и включал левый поворот, отпугивая приближающуюся смерть, и давая понять догонявшему водителю, что в кромешной тьме впереди кто-то есть. А потом долго следил, как уменьшаются и гаснут красные огоньки стремительно промчавшейся иномарки или одинокого грузовика. После полуночи машины стали появляться очень редко, и на трассе появились совсем другие существа, загадочные и неуловимые. Темнота вплотную обступила меня тенями и силуэтами. Отпугиваемая светом фары разбегалась по сторонам, волоча черные хвосты, едва успевая выдернуть их из-под самых колес, но тотчас же схлопывалась за спиной и на бесшумных крыльях повисала над плечами. Странные человеческие фигуры, вышедшие на ночной тракт, стояли по сторонам во тьме и пристально провожали взглядом, наводя жуть. Карлики, молча голосующие на обочине, но в последний момент, испугавшись волшебного луча, мгновенно и весьма искусно превращавшиеся в кусты и камни, пни и придорожные столбики. Сгорбленные и гротескные готические фигуры, кроны деревьев, набегающие спереди и хороводом закручивающиеся над головой в спираль вокруг меня. Их ветви, словно протянутые руки великанов, норовящих ухватить за куртку. Выпучив глаза в темноту и прислушиваясь сквозь ветер, я пытался расслышать их присутствие, но различал лишь невнятные возгласы, неуловимый шепот и далекие вскрики, мерещащиеся сквозь ровное жужжание мотора. Иногда далеко в полях ненадолго появлялись мерцающие огоньки, маня к себе домашним уютом, или проплывал одинокий фонарь, задремавший над пустынным проселком, переполненные светом заправки, с персоналом, прикорнувшим на стульчиках и тусклые безлюдные придорожные кафе. Мир уснул, а я, сидя на своей табуретке, с интересом за ним наблюдал. Если я увлечен каким-либо делом, то нередко засиживаюсь допоздна, а иной раз и до рассвета, покуда усталость и сон возьмут свое. Езда на скутере, без сомнения, является делом исключительно увлекательным, однако две ночи подряд спать мне довелось весьма приблизительно, но что хуже того, я слишком рано вставал. В ночном однообразии, мысли все чаще перескакивали, путались и теряли окончания. Откуда-то из глубин памяти всплывали бессмысленные фразы и повторялись в голове незнакомыми голосами. Я шевелил ногами, вертел головой, но сознание упрямо покрывалось пеленой, сквозь которую все труднее было выбираться на поверхность. Движущиеся деревья превращались вдруг в высоченных молодцев, гурьбой обступивших меня так плотно, что из-за них не видно света. Встрепенувшись, я восстанавливал реальность, но вскоре проваливался в воспоминания, больше похожие на сон, сквозь который, как сквозь аквариум, смотрел на дорогу. Один раз до чёртиков напугал сам себя, когда, не расслышав невнятный возглас в собственной голове, громко в голос переспросил в темноту. В этот непростой час вижу впереди одинокую фару. Наверно какой-нибудь одноглазый "москвич" или "жигуль". Свет приближается и становится ясно, что принадлежит он, скорее всего, кому-то двухколесному. Прислушиваюсь к нарастающему звуку двигателя, но, поравнявшись, вместо мотоциклетного рокота, совершенно неожиданно, слышу жужжание полтинника и жизнерадостный "Би-бик", адресованный лично мне. Как же бесконечно приятно было встретить в этот час себе подобного и ощутить его поддержку, но в ответ в темноте я не мог ни кивнуть, ни поднять руки, чтобы выразить взаимность. Хоть сам ори "БИ-БИ!" во всю глотку. Единственное, что я мог сделать, это подмигнуть оранжевым огоньком и надеяться, что мой сигнал окажется понятен. Так что, неизвестный чувакъ, если в ночь с 10 на 11 июня 2006 года между Днепропетровском и Кривым Рогом был именно ты, прими в ответ мой виртуальный "Би-бик" и искреннюю благодарность. Я не ответил только потому, что на кнопке окислился контакт. После этой встречи на душе стало светлей. И снова одинокое вглядывание в темноту и слежение за мелькающей кромкой асфальта. Я уже давно никуда не торопился. Ехать было тепло и уютно. Мигающая лампочка на приборной панели, казалось, озаряла красными всполохами половину засыпанного звездами неба, гипнотизировала и убаюкивала. Ее отблески на внутренней стороне козырька бейсболки напоминали отсвет на потолке кабины, а темная трава на обочине – ночной лес под крылом самолета далеко внизу. Мерное подрагивание стрелки в мягком зеленоватом свете приборной панели, умиротворяюще ровный гул двигателей. До Днепропетровска еще не один час полета. На самолете хорошо тем, что не нужны дороги. Летишь по прямой над деревьями, автопилот включен, и можно немного расслабиться, прикрыв слипающиеся глаза, а в следующую секунду ловишь скутер на тряской обочине, изо всех сил пытаясь вырулить на асфальт. Полученного эмоционального всплеска хватило на десяток километров, но однообразие ночной дороги снова и снова тормозило сознание и в следующий раз, видя приближающуюся обочину, я попросту не мог вспомнить, что делать. В последний момент усилием воли удалось запустить заглохший разум и успеть отвернуть, но становилось понятно, что дожидаться рассвет в неравной борьбе с усталостью и сном небезопасно, организм нуждается в отдыхе, сознанию требуется перезагрузка. Надо сделать остановку и хоть немного поспать.

Необходимость найти место для ночлега активизировала мыслительный процесс. Но в темноте и на ходу высмотреть подходящее - задача непростая. То сырая низина, заполненная туманом, то вершина холма без единого деревца. На обочине глубокий кювет, а за ним косогор, на который не вскарабкаться со скутером, или жиденькая посадка, насквозь просматриваемая с дороги. Ждал я довольно долго, доверившись скорее ощущениям, нежели зрению. Несколько раз останавливался, "принюхивался" и ехал дальше, но, наконец, нашел. Развернулся, погасил фару, заглушил двигатель и затих. Час ночи – начало второго. Ни звука, ни огонька. Ни машин, ни жилья поблизости. Звездное безмолвие над головой и только в ушах, как навязшая мелодия, звук мотора. Спешившись, я сошел с трассы. По краю пашни, вдоль тянущейся между двух полей густой посадки, корячась на рыхлой липкой земле, укатил скутер как можно дальше от шоссе. Место для ночлега оказалось очень удачным. С одной стороны стена густого кустарника, скрывшего нас с Giorno от всех дорог и тропинок, с другой черное поле, слегка посеребренное светом луны. Найдя для мотороллера надежную точку опоры, я занялся подготовкой спального места. Для начала освободился от дорожных доспехов, сняв "килт" и сменил отсыревшие в мокрых башмаках носки, на теплые, "свежевыглаженные" в горячем багажнике. Поскольку оставлять здоровье на сырой землице я не собирался, единственным ложем мог стать только мотороллер. Оставалось лишь превратить табуретку в диван. Для этого с успехом подошел замечательнейший, универсальный инструмент – веревка. С ее помощью я заполнил пространство между рулем и сиденьем, сплетя что-то вроде гамака. Штаны все еще оставались влажными, но никакого неудобства это не доставляло. Перед сном я допил остатки ледяного чая, телеграфировал ангелу эсэмэской о своем намерении остановиться на ночлег, почистил зубы и из последних сил полюбовался красотой ночи. Потом постелил одеяло с непросохшими краями и завернулся в него с головой, свернувшись на скутере калачиком. Спидометр оказался жесткой подушкой, пришлось надеть шапку, а поджатые ноги удалось как-то зацепить за ручку на заднем крыле. Но ложе мое показалось мне исключительно комфортным, и под звон двигателя, застрявшего в ушах, я с наслаждением заснул. Так мы и спали, прижавшись щека к щеке, пока полоумная ночная птица не стала орать свои предрассветные песни. Было еще темно, только на востоке чуть озарилась голубая полоска горизонта. Я проснулся с непреодолимым желанием вытянуть затекшие ноги и, не сообразив спросонья, где нахожусь, едва не свалился со своей жердочки. С вечера мне очень хотелось свернуться комочком и получше согреться, теперь же не хватало полуметра. Но спящий мозг, не вылезая из-под одеяла, великодушно бросил решение копошащемуся в утренних потемках телу. Развернув мотороллер задом к подходящему дереву, я сложил ноги в развилку на уровне сиденья и снова уснул. Во второй раз меня разбудил невообразимо громкий гомон сотен птиц. Они сидели в листве вокруг и, в ожидании пока Солнце поднимется над горизонтом, базарили, обсуждая предстоящий день. Было уже светло. Я хотел перевернуться на другой бок, но снова чуть не упал и решил, что ночевку пора вершить. Одежда высохла. Настроение было великолепным. Пока я умывался и завтракал, Giorno спал. Разбудить его оказалось не просто. Он только хмыкал в ответ и как будто ворочался с боку набок, не желая просыпаться в такую рань. Минут десять пришлось его тормошить. За одно и сам разогрелся. Было холодно. По полю стелился густой туман. Я остался в шапке и надел зимние перчатки. Натурально поклонившись гостеприимному уголку, где прожил три часа своей жизни, сел на скутер и, елозя из стороны в сторону задним колесом по скользкому грунту, выехал на пустую еще трассу. Дорога уходила прямо в поднимающееся Солнце, которое было ослепительно ярким, но абсолютно холодным. Я с надеждой смотрел на него и терпел. Сегодня мне предстояло еще 300 км пути. В том, что мой Giorno – великолепный скутер и с легкостью справится с этой задачей, я больше не сомневался, потому не давал стрелке опускаться ниже 40 и долго гнал его в этом режиме. Трасса понемногу оживала. Даже ГАИ вышли рань-перерань на утреннюю жатву.

Километров за 15 до города решил пожелать Единственной доброго утра и погреться на утреннем солнышке. Я отдыхал совсем немного, поболтал, выпил лимонада с печеньем и хотел продолжить свой путь, но Giorno не завелся. Он не завелся ни через 10 минут, ни через 20. Меня бросило в жар. Полчаса безуспешных попыток реанимировать еще теплый труп повергли в отчаяние. Я снова позвонил своему ангелу-хранителю и сообщил скорбную весть. Она сказала, чтобы я не беспокоился, что я что-нибудь обязательно придумаю, и у меня все получится. Я не поверил. В такой ситуации даже голос любимой и ее поддержка не могли спасти от психологической катастрофы. Физические усилия и полуденный солнцепёк заставили сбросить лишнюю одежду. Я остался в одних джинсах и нестерпимо хотел пить. Высосав остатки лимонада, я принялся за простую воду, которой мой хранитель снабдил меня "на всякий случай" перед отъездом. Через 40 минут непрерывной работы кикстартером я едва держался на ногах, от усталости темнело в глазах, болела ступня, а двигатель не подавал ни малейшего признака жизни. В бесконечной тоске оттого, что так нелепо погубил только что приобретенную дорогую вещь и бесславно провалил путешествие, которое могло стать ярким, замечательным событием в моей жизни, я пал на колени, уронив голову на сиденье, и непременно заплакал бы, если б у организма на это осталось хоть немного влаги и сил. Ни многократная проверка наличия бензина в баке, ни поворачивание ключика в замке зажигания результатов не приносили. Я вывинтил "унитаз" в надежде обнаружить оборванный проводок, трубочку или какое-нибудь заметное повреждение, но все было в полном японском порядке. Я не сумел даже проверить свечу, поскольку первый раз в жизни имел счастье лицезреть двигатель скутера, и только понапрасну дочерна выпачкал руки. В сердцах я пнул ногой куда-то под вариатор, но на Giorno никакого воздействия этот поступок не произвел, зато на замшевом носке башмака осталась памятная отметина. От мысли, что совсем ничего не могу сделать, стало гадко и противно на душе, а ближайшее будущее представлялось столь омерзительным, что я просто перестал о нем думать. Единственное чего мне хотелось, это лечь где-нибудь в тени и попытаться восстановить полностью растраченные остатки сил. Багровый индикатор, мигающий в углу экрана, предупреждал о скором завершении игры. Узнав о моем бедственном положении, позвонил отец моего ангела-хранителя – человек, обладающий невообразимым количеством знаний и опыта, способный своими руками сделать все что угодно. Но заочно решить проблему мы не смогли. Тогда он великодушно предложил приехать за мной и эвакуировать на своей машине. Ситуация затруднялась тем, что наступил понедельник, и прежде чем начинать спасательную операцию, требовалось сперва решить неотложные дела и подготовить автомобиль. Так что 4-5 часов ожидания мне были обеспечены. Едва волоча ноги, в полном бессилии я принялся собирать ключи и вещи разбросанные вокруг. Пока ставил на место снятые детали, снова и снова вспоминал свои весенние трудности с запуском двигателя. Тогда скутер следовало заводить с закрытым дросселем, потому что заливало свечу. И здесь я по привычке действовал подобным образом. А что если попробовать иначе? Это был последний патрон. Без особой надежды я снова взялся за руль, полностью открутил ручку, и нажал на кик. Giorno закашлялся, захрипел и замолк, но стало ясно, что он жив. Еще две-три попытки и он полностью пришел в себя. Стоял, урчал, как ни в чем не бывало. А я метался вокруг, не веря своему счастью, спешно одеваясь и распихивая груз по местам. Удивительно, но я как будто был подключен к его генератору, так стремительно во мне восстанавливались запасы энергии. Проехав несколько километров, я убедился, что все в полном порядке и позвонил, отменив тревогу. Хотя часть меня страстно желала бросить все, погрузить скутер в багажник и сладко уснуть на заднем сидении. Любимая к тому времени уже добралась домой, и мне тоже очень хотелось закончить поскорей затянувшиеся покатушки.

На въезде в Днепропетровск увидел первый указатель с надписью "Харьков". Белые буквы на зеленом фоне придали новых сил и ощущение, что цель близка. Уставший, с грязными руками, но абсолютно счастливый я гордо вошел в город победителем на рыжем коне, и город с восторгом рукоплескал мне, встречая толпами на перекрестках и троллейбусных остановках. Здесь с указателями все было в полном порядке. С осторожностью следуя их подсказкам, я выбрался на набережную Днепра и увидел над ним черную сверкающую тучу, скрывшую в пелене ливня противоположный берег. Старые знакомые. Сколько вас еще? Я выехал на перекресток и был атакован. Ну что такое! Этот трюк нам уже известен, где железная остановка? Я старый геймер, а это задачка для школьника. Одинокая пустая автобусная остановка, словно давно брошенная, как все предыдущие, услужливо поджидала невдалеке.

Гроза бушевала не долго, но улицы покрылись водой и стало прохладно. Пришлось вновь надевать дождевик. Зато руки вымыл с мылом прямо в прозрачной луже. Туча была небольшая, но она была не одна. Еще несколько таких же тяжело, как танки, ползли в небесах, постреливая и ворчливо лязгая стальными гусеницами. Теперь нужно было не ошибиться и суметь проскочить между ними. Днепр я пересек, успев бросить на него лишь мимолетный взгляд. Мост ремонтировался и для проезда осталась одна узкая полоса. Мне пришлось проявить чудеса эквилибристики, двигаясь в тесном соседстве с бесконечными автобусами и грузовиками по краю ямы полуметровой глубины, отмеченной через некоторый промежуток кирпичами, поставленными торчком. На местном рынке купил лимонад, а немного позже заправил и Giorno. Я залил 4,08 – наибольший объем за всю поездку, а это значит, бак был фактически пуст, еще чуть-чуть и пришлось бы идти пешком. Покупая воду и заправляясь, дал возможность угрожавшей мне туче уползти подальше. После нее между тротуарами остались целые бассейны. Чтобы остаться сухим перед каждой лужей приходилось дожидаться, пока проедет свора машин, отпущенная светофором. На выезде из города покружился, как на аттракционах, по напутанным одна за другой дорожным развязкам. Только и успевал следить за знаками. В конце концов выехал на автомагистраль и здесь, все же, зацепил край тучи. Правда, капало из нее еле-еле. Если стоять на месте – редкая капля угодит в цель, но на скорости 40 км/ч я собрал на себя их все. Очень скоро на кончике козырька стала скапливаться вода, а в складках дождевика образовались лужицы.

На прямом и плоском, как взлетная полоса, шоссе я почувствовал себя улиткой. Иномарки проносились, распластавшись по бетонным плитам, и мгновенно исчезали вдали, а я изображал из себя парусник, идущий против ветра, который, и в самом деле, был чрезвычайно силен. Я будто уперся в гигантскую ладонь и с величайшим трудом преодолевал ее сопротивление. Застегнув все пуговицы и змейки, завязав все завязки, тем не менее, чувствовал сквозняк, причем именно на теле прямо под сердцем, и никак не мог взять в толк, как это возможно. Оказалось, ветер нашел щелку и ручейком по рукавам дул прямо из подмышек. Впрочем, и от ветра тоже была определенная польза. Он волок тучу прочь, но делал это так неубедительно и совершенно несоразмерно той силе с какой терзал меня, что я стал злиться и чем дольше, тем яростнее откручивал рукоятку газа. Giorno выл, ветер ревел в ушах, но край тучи как будто и не двигался вовсе. Я и весь остальной мир снова находились в разных измерениях. Дождь шел только надомной. На придорожном базарчике ни одного зонта, все вокруг в майках и рубашках с короткими рукавами, а меня как будто снайпер обстреливает, стараясь, чтобы каждая дождинка досталась именно мне. Холод усилил ощущение "стального прута" в шее, зад расплющился на сиденье, и ко всему еще от монотонности и неподвижности я начал засыпать. Как прошедшей ночью, стали слышаться голоса, в сознании всплывать бессвязные образы, одна за другой накатываться сонные волны. Звуки становились ватными, мысль застревала на месте, рука бесконтрольно откручивала ручку газа. Giorno мчал сам по себе, а я болтался, как привязанная к рулю тряпичная кукла. Встряхнувшись на очередной кочке, я приходил в себя, осаживал разгулявшийся мотороллер и снова погружался в дремоту. Срочно нужен был привал, но хотелось дотерпеть до солнышка. И когда я, наконец, вырвался из тени, то съехал в поле и отклеился от сиденья. Здесь ветра не было вообще. Июньское солнце очень быстро согрело меня, стало жарко, и дождевик был спрятан. Чтобы окончательно развеяться, я пообедал, позвонил любимой и сообщил, что Днепропетровск взят, отдохнул и поехал дальше. Над Харьковом, далеко впереди, скопились облака, но пока я еще мог насладиться теплом. Между памятными столбами-воротами, отмечающими границу харьковской области, я проехал с чувством, будто въехал к себе во двор, до дома уже рукой подать. Правда, дворик оказался в добрые полторы сотни километров, всего-то на четыре часа неспешной езды, и я, по началу воспрянув духом, понемногу стал угасать. Известно ведь, если съесть слишком много сладкого, удовольствие может превратиться в кошмар.

В придорожной траве мелькнула кошачья спинка. Больно видеть на дороге погибших животных, но многократно больнее – раненых. Я, было, промчался мимо, но вспомнив себя - горемыку под Днепропетровском так вытормозился, что аж юзом пошел. Развернулся, подъехал, слез с мотороллера и присел рядом. Не шевелится. Оказалось просто спит, уткнувшись мордочкой в траву. Проснувшись, оживился, стал тереться и вертеться вокруг меня. Тощий, ребра даже сквозь шерсть просматриваются. Я достал свою еду и отдал ему оставшуюся картошку, галеты с запахом бекона. Все это он принял, забавно прижимая к земле лапкой каждую протянутую печенюшку. Потом, из пластиковой бутылки соорудил для него мисочку и налил воды. Той самой, что пожалел потратить на руки, оставив как неприкосновенный запас для исключительного случая. Кот с жадностью вылакал все до дна, но от второй порции отказался. За компанию и я хлебнул своего лимонада. Здесь на солнце очень ощущалась потребность в живительной влаге.

В Краснограде меня ждала последняя дозаправка. Одновременно со мной встречным курсом на заправку зашла троица мотоциклистов на обвешанных рюкзаками "японцах". Но никто из них не удостоил даже взгляда скутериста-дальнобойщика. Каждый раз, заправляясь, я делал пометки, записывая показания одометра и количество залитого топлива. Теперь, достав их, встал в сторонке и подсчитал свой расход. Оказалось, что с того момента, как залил сверхдешевый бензин под Коблево, от заправки до заправки расход увеличивался и дошел от двух с половиной до четырех литров на 100 километров. Вот и заливай после этого всякую дрянь, чтобы потом отмывать от нее карбюратор. Но даже с таким перерасходом, бака с лихвой должно было хватить до дома, и я мог больше не смотреть на одометр, поскольку под конец путешествия, о количестве топлива стал судить только по счетчику пройденного пути. Спидометр за эти дни стал для меня дополнительным органом восприятия. Поэтому, когда, покинув город, я, вдруг, увидел стрелку, лежащую на нуле, у меня возникло чувство потери, будто утратил глаз или оглох на одно ухо. Все, вроде, вижу и слышу, но неполноценно. Это за 90 километров до финиша порвался трос. В Одессе я купил такой для друга, и теперь, придушив возмущенные вопли совести, решил оставить его себе, настолько он оказался мне необходим. Однако в полевых условиях менять его, все же, не стал. Синие таблички с номером километра заменили мне остановившийся счетчик, но как же медленно они сменяли друг дружку! Я вскоре въехал в тень сплошной облачности и стал сильнее зябнуть. Ощущение стального прута в шее понемногу превращалось в боль. Все чаще приходилось останавливаться на отдых, а столбы с табличками проплывали мимо намного реже, чем хотелось бы. По полям вокруг бродили дождевые тучки, и я, помня, чем это может закончиться, стал нервничать. Вновь появился ветер, упрямый и резкий. Гайка на передней оси понемногу ослабла и добавила расхлябанности в управлении. На узкой трассе приходилось особенно осторожно разъезжаться со встречными фурами. Удар воздушной волны от них, усиленный ветром, был очень силен. Вихрь после проезда одного здоровенного монстра нырнул под козырек бейсболки, и она воздушным змеем взмыв высоко в небо, хлопнулась на асфальт далеко позади. Громко прокомментировав произошедшее событие, я вернулся за головным убором. Но, водрузив его на место и едва успев набрать крейсерскую скорость, получил второй удар с тем же эффектом.

80 км. Это расстояние на дачу и обратно. Чтобы немного облегчить себе ожидание, пытаюсь вспомнить ощущение такой поездки. Не помогает. Таблички ползут также медленно. Въезжаю на мокрый асфальт, повсюду лужи. Здесь уже похозяйничали известные персонажи в синих плащах. С тревогой смотрю на ветровые стекла встречных машин. Они все в капельках. Неужели опять! Инстинктивно снижаю скорость. Но все тихо. В сером небе бродят невнятные облака, и понять, что у них там замышляется, невозможно. Все чаще возникает необходимость слезть со скутера и дать отдохнуть ноющему телу от застрявшего в шее стального прута и расплющенной точки опоры.

70 км. Единственная пригласила ехать к ней. Ее мама приготовила обед, и меня ждут в гости. После устроенного утром переполоха считаю, что не в праве пренебречь гостеприимством и даю согласие, хотя, по-прежнему, совершенно не хочу есть. Но близится вечер, обед все больше приобретает очертания ужина, и я понимаю, что пока доеду, могу вполне созреть. Giorno сосредоточено гудит на подъемах и берет ноту выше, когда весело катится вниз. Стараясь попасть в тональность, вою вместе с ним, входя в резонанс. Это мы поем дуэтом. Поем громко, все равно никто не услышит, хотя машин полно, и становится все больше. Я счастлив. Теперь у меня есть собственный скутер, хотя усталость и не дает в полной мере осознать этот факт. Слышу, сзади приближается с вертолетным рокотом нечто. Не успел оглянуться, как меня кометой обошел литровый круизер и, плавно покачиваясь на дорожных неровностях, умчался к горизонту. А Giorno, как неутомимый ослик, неспешно, но неустанно, нес свою поклажу, семеня вдоль обочины.

На отметке 40 км остатки сомнений в успешном завершении развеялись. На фоне пройденного пути это были уже сущие пустяки. Ближе к Харькову трассу обступила пригородная жизнь. Лоточники с горячими обедами, базарчики, маршрутки и автобусы, интенсивное движение в обе стороны. Участки, обильно политые дождем, сменялись сухим асфальтом.

После 20 км появились указатели со знакомыми названиями и смешными циферками – 3, 4. Воображение, порывшись в архивах памяти, дорисовывало, какой будет дорога, если поехать так, и где я окажусь, если поехать сюда. "Дым отечества" встречал меня, после дождя укутав дымкой придорожные сады. На окружной дороге я оказался под глиссадой низко заходящего на посадку самолета. Весьма символично! И вот, наконец, знакомые места. Здесь я уже оставил след десятидюймовых колес. Вот первые родные светофоры и мокрые окраины. Как я рад вас видеть! Невероятно, я добрался! Честно высидев эти семь сотен километров на красном табурете, связал незримой нитью в своем сознании Одессу и Харьков, прожив три ярких незабываемых дня, так не похожих на все остальные.

Проскользив умытыми дождем улицами и познакомив Giorno с ними, я вскоре оказался у ворот, уже давно ставшего родным, гаража. Решил передохнуть немного, поблагодарить своего ангела-хранителя за неоценимую поддержку, и совершить короткий десятикилометровый финальный рывок домой. Меня накормили, уложили в теплую ванну, где слушая непрекращающийся гул ветра в ушах и жужжание двигателя я заснул и видел во сне нескончаемую белую полосу. Заботливые руки отмывали пыль дорог, сушили и одевали меня, а я на шатких ногах балансировал на грани реальности. И когда обнаружил себя утонувшим в невероятно нежных, как вата летних облаков, пуховых подушках и одеяле, я понял, что путешествие мое окончилось. Впереди еще были и незабываемое свадебное путешествие вчетвером на двух Giorno с отдыхом на озере, и поездки на речку в жаркие июльские дни, и ночные покатушки по спящему городу. Мое первое скутерийное лето еще только начиналось!.

[gor]

художественно... букоф правда многовато, но осилил.
P.S.

Цитата

«ТЫ КУПИЛ НАМ СКУТЕР!!»

навеяло Мумий Троля -
"Как же тебе повезло моей невесте...завтра мы идем тратить все свои...все твои деньги вместе))"

[Pivta]

Безумству храбрых поем мы песни!
Респект!
Холь и лелей свою Хонду и она тебе ответит тем же!
Маладца!

[SHADOW]

М О Л О Д Е Ц!!!

[EGOR]

Джорж, дружище!
Вот очередной раз прочитал твое творение.....
Склоняю голову перед талантливым человеком и настоящим мужчиной!

[Jorsh]

Спасибо, Егор.
Спасибо всем, кого не испугало количество букв и кто, вместе со мной, дотерпел до конца. Поделитесь впечатлениями, что увлекло, и что не понравилось в этой истории.

[ОлегТ]

СНИМАЮ ШЛЯПУ ПЕРЕД ЭТИМ ЧЕЛОВЕКОМ.

Ты сделал то, что не удалось сделать мне (пока...)
Моя Хонда не смогла этого сделать, возможно виноват я сам, ехал 40-50 км/ч на неизвестном масле.
Маршрут Одесский мотосалон - Николаев - Херсон - Симферополь - Николаевка длинной около 550 километров
закончился у меня между Николаевым и Херсоном разбитым сепаратором.
И до Симферополя я ехал в грузовике, перевозящем известняк и кирпичи в Симфер,
а мой скут ехал со мной установленный на грузовой автопокрышке, брошенной поверх штабелей силикатного кирпича.
После этого был ремонт, две недели моря, обкатка - несколько раз Николаевка-Симферополь и обратно, непередаваемое чувство свободы, которое накрывает когда едешь по горячим полям Крыма и желание ОБЯЗАТЕЛЬНО совершить то, что не удалось в первый раз!

Спасибо за художественный стиль изложения. Я прочувствовал себя во множестве его моментов!
P.S. Моя кепка после первого полета была привязана к стоящему за спиной рюкзаку, и при встрече с грузовиками позволяла воодружать ее обратно не останавливаясь ))

[monk]

Не могу подобрать подходящих слов восхищения, чтобы выразить волны эмоций от прочитанного.......Безумно понравилось, прочитал все, до единой буковки

[MR.Ru$$eL]

Цитата:
"Сломанное левое зеркало я заменил правым и поехал."

А это как ? :huh:

[Alex]

респект автору... респект...

[kasyan]

ОлегТ (3.6.2007, 8:57) писал:

СНИМАЮ ШЛЯПУ ПЕРЕД ЭТИМ ЧЕЛОВЕКОМ.

Ты сделал то, что не удалось сделать мне (пока...)

... и мне... Все никак не отпишусь по-нормальному... У меня краткие заметки получаются, а вот так красиво...

[Администратор]

читал утром через мобилку не вставая с постели, под звук утреннего дождя и непрерывающийся шум моторов покидающих Тараску мотоциклов.
антураж был тот еще.. отменный.
читал в столовой.. читал на улице..
в общим осилил буквы, хочу сказать, молодец что сделал! молодец что не сошел с пути и молодец что поделился.

рассказ красочный очень, я хочу его разместить на портале в разделе "как покупать скутер", как мотивационный и поучительный

твердое пять!

[Вжик]

уже читал это (если не ошибаюсь то на скутердайджесте)
Читал с удовольствием.

[Jorsh]

Для MR.Ru$$eL: зеркала круглые на вертикальной оси, крути как хочешь. (не такие, как у тебя на картинке). Имелось ввиду зеркало с правой стороны переставил на левую. Оно там нужнее будет.

Для Вжик: да, рассказ есть и на «скутердайджест», но еще раньше его с фотками разместили на Moto.com.ua

Всем: Приятно, что о путешествии на полтиннике читают и владельцы мощной, крупнокалиберной техники.

[Ugin]

Молодца!
Читал, как будто сам это все пережил! :D Хорошо написал.

[vladimirovich]

Отменный очерк, прочитал на одном дыхании, переживая за героя, рад за хороший финал. Как там у Горького: безумству храбрых поём мы песни!

[.CC]

МЕГАСУПЕРРЕСПЕКТИЩЩЕ!!!
Читал и без остановок!
Хочу ще!

[Слава]

Молодец. Ты уловил главное-дух путешествия. и неважно, на чем, велосипеде, пешком, или на скуте.

[TOTO]

Хорошее путешествие. Только на скуте я не спал бы. :D Но дело вкуса, гыыыы.
И вообще - где-то оно так по ощущениям. Шатокуа одним словом.

[Jorsh]

Я задумался – что можно написать о поездке, в которой не было ни приключений, ни сотен изнурительных километров, ни неприятностей, ни поломок? Кому интересно читать о чужом удовольствии? Потом подумал, что пройдет время, и я уже не вспомню, каким был звук двигателя, чем пах воздух в тот день, о чем я думал тогда. Месяцы наслоятся один на другой, сотрут подробности и воспоминания растают, как растаял дымок выхлопа над дорогой. А так, однажды холодной зимой, пока мой маленький мотороллер honda Giorno будет спать в своей каморке, склонив голову набок, я раскрою свои записи и вспомню благословенные майские дни, когда во дворе бушевала свежая зелень. Дом под раскаленной крышей, распахнувший настежь - словно рубаху - окна в жару, перемешивал пространство улицы с пространством квартир. И в колодец нашей старой пятиэтажки прилетел соловей, ночи напролет выводивший свои замысловатые трели, скрытый в темных кронах полувековых деревьев. Я не включал ни музыку, ни свет, сидел и слушал его. А лето было все впереди и напоминало полный нетронутый бокал с желанным напитком, стоящий на подоконнике.
Я не люблю ездить просто так. Мне нужна цель, пусть условная, пусть это будет хлебный киоск в соседнем квартале, но она сделает поездку осмысленной. На этот раз цель возникла в шестидесяти километрах от дома. Возникла заранее, и у меня было время утвердиться в мысли, что никакие обстоятельства не помешают проделать этот путь на скутере. Ну, разве что, погода могла выдвинуть серьезные возражения против. Неделю я жил в изнемогающем от жары городе, предвкушая поездку, будто удерживал на руках заветный козырь. Но накануне вечером небо вдруг нахмурилось, и даже прошел легкий дождик. Впрочем и дождиком-то не назвать. Просто чихнул там наверху кто-то большой, а до нас долетело.
На утро небеса были умытыми, чистыми и безоблачными. Проснуться пришлось рано. Терпеть не могу ранние подъемы, но ради нескольких часов удовольствия легко пожертвовал утренним сном. 60 километров расстояние конечно пустяшное, однако не позже 11:00 мы должны были быть на месте. А так как ни я, ни мой друг не являемся приверженцами лихих скорострелов, то с вечера договорились выехать в половине девятого, чтобы обеспечить себе запас времени. Только я стратил. Не рассчитал времени на сборы и, когда по плану уже должен был сидеть на мотороллере, еще только собирался ехать за ним. Пришлось звонить и откладывать старт.
Скутер, конечно лучше всего держать дома под подушкой. Это обеспечивает душевный комфорт и быстрый доступ. К сожалению, такое место хранения с возрастом становится невозможным по ряду причин. Одной из них может стать ревность жены, не желающей делить супружеское ложе ни с чем, кроме своей любимой игрушки. Засыпая в детстве с плюшевым медвежонком, девочкам удается сохранить эту традицию, заменив со временем мягкую зверушку на покрытого шерсткой мужа. Они ласково берут власть в свои нежные руки и незаметно получают в свое неограниченное пользование рычаг воздействия. Тогда мужчине не остается ничего другого, как собрать свои игрушки и спрятать их подальше от семейного очага в гараж. Но зато там он превращается в грозного властелина, мага и волшебника. На пороге этого таинственного храма большинство женщин теряются и впадают в робость. Здесь пахнет пылью, железом, бензином и смазкой. А мужчина, пользуясь хитрыми колдовскими методами, из этих неуловимых субстанций, замесив их на пространстве и времени, добавив в некоторой пропорции скорость, что жарко полыхнет сизым дымом, как заправский алхимик способен сотворить конструкцию, которую потом назовет путешествие. Он, как сосредоточенный шаман, танцует ритуальный танец вокруг своего механизма, совершая магические движения руками - то странно приседая, то отбивая молчаливые поклоны, пока, наконец, не услышит рык пробужденного зверя. Впрочем, рык этот тотчас же превращается в мирное урчание ручного зверька, умиленно взирающего на ликующие приплясывания любящего хозяина.
Между моей подушкой и каморкой Giorno с полдюжины километров. Душевное спокойствие гарантировано, а вот доступ не столь быстр. Но есть у меня удивительное приспособление, позволяющее совершать с пространством любопытные вещи. Устройство совершенно сюрреалистическое и, в определенном смысле, даже эзотерическое. Его основу составляет замысловатый вороток и тонкий серебристый барабан, похожий на зонтик. Работает предельно просто. Задумываешь точку на местности и начинаешь вращать вороток. Барабан тонкой ниточкой наматывает пространство. Чем быстрее вращаешь, тем сильнее пространство схлопывается, закручиваясь в спирали и петли. И ты совершенно непостижимым, фантастическим образом вдруг оказываешься в задуманной точке. А если никакой конкретной точки не выбирать, можно попасть в такие закоулки, куда едва ли отважишься отправиться иным способом. Проскользнешь неприметным призраком, не принадлежа ни к миру наездников, ни к племени пеших. Но чтобы совершать такие перемещения, нужно иметь определенные настройки в сознании, ибо большинство людей способны пользоваться этим устройством лишь в детстве, пока разум еще свеж и не замутнен. Воспользовавшись этим приспособлением, я очень быстро смотал пространство воскресного утра, и вскоре уже отпирал навесной замок.
Выезд на Giorno требует прежде совершить последовательность действий, которая, повторяясь от раза к разу, уже давно превратилась в некий ритуал предвкушения. Сперва снять покрывало, под которым спит мой зверек. Подставить к порожку дощечку. Аккуратно выкатить скутер, стараясь не зацепиться зеркалами за дверные косяки. Завести двигатель. Проверить давление в шинах, подкачать их, если потребуется. В роли тотемной погремушки и бубна здесь выступают насос с манометром, изредка отвертка или гаечный ключ. Еще с вечера я исполнил наиболее важную часть этого ритуала, не забыв принести небольшую жертву духам заправки, чтобы сэкономить как можно больше времени с утра. Теперь мне оставалось лишь загрузить мотороллер, поскольку ехали мы по делу, и с собой нужно было взять кое-какую поклажу.
Багажник под сиденьем у меня никогда не бывает пустым. Помимо населяющих его полезных мелочей вроде гаечек, болтиков, тряпочек и веревочек в нем хранится самое главное – атмосфера, которую я почувствовал в самый первый день нашего знакомства с Giorno. Там, в далекой Одессе, я открыл его и вместе с тонким ароматом бензина, смешанного с чем-то неразличимым, вдохнул ошеломляющее ощущение дальней дороги, которое и теперь накатывает волной всякий раз, когда я заглядываю под сиденье перед поездкой. Это как запах детства, у каждого свой. У меня, например, сочетание запаха переспелых яблок и тракторного дизеля оживляет в глубине сознания тени давно выросших, отцветших и увядших впечатлений и чувств, давших семена и пустивших новые ростки.
А еще я как-то подумал, что в багажниках этих маленьких разноцветных машинок прямо из Японии к нам везут Дзен. Иначе никак не объяснить, почему человек, сев на сиденье, почти мгновенно впадает в состояние экстаза, и пока движется, пребывает где-то на грани нирваны. Тем более что понятие пустоты, достижимое с величайшим трудом, в бардачке под сиденьем имеет совершенно конкретные границы. И как разум человека всегда найдет мысль, которую будет думать, найдется и вещь, которую нужно куда-то отвезти, заполнив этот объем. Ну, а то, что в багажник не поместилось, я привязал к переднему щитку, стараясь оставить для своих коленей как можно больше свободного места. И на сиденье в рюкзаке за плечами в качестве пассажирки пристроилась гитара, так как женская половина нашего коллектива дружно отказалась терпеть тяготы и лишения, отдав предпочтение железной дороге, чем вызвала тихий благодарный вздох облегчения остальных.
Но вот, наконец, все приготовления закончены и можно выезжать. Показания велокомпьютера сброшены и запущен новый отсчет. Время поджимает, нужно поторапливаться, но состояние дороги не позволяет двигаться быстрее 20 км/ч. Еду медленно, прогреваю двигатель. Этот грунтовый участок можно считать рулежкой потому, что следующий, как взлетно-посадочная полоса для пилота. Нет, ни качеством, ни конфигурацией он нисколько не соответствует такому назначению – это лишь символ. Хотя дорога дальше и асфальтированная, но чтобы здесь нормально ехать, надо хорошо знать фарватер между выбоинами, кочками, рельсами и ямами со щебенкой. Но любая поездка начинается здесь, одинаково до первой развилки, и этим же путем я возвращаюсь домой. Стало быть, clear for takeoff.
Утреннее солнце льется мне в лицо горячим ветром. День будет жарким. Хорошо, очень хорошо ехать на своем мотороллере! Приятно чувствовать руками на руле тоненькую вибрацию двигателя. Улицы полупустые. Расслабленные, никуда не спешащие водители снисходительно смотрят, как я по диагонали пересекаю здоровенный, похожий на площадь, перекресток, пользуясь зеленым человечком, которого одновременно показывают на всех светофорах, как президента в новогоднюю ночь. В час-пик этот маневр наверняка вызвал бы недоброжелательную гримасу у многих из них, а сейчас до меня никому нет дела. К тому же, пока я форсировал четыре пары трамвайных рельс, густо облепленных ямами, стараясь не зацепиться железным брюшком, меня уже догнали и обогнали те, кто остался позади в ожидании. Опаздываю! Но, приближаясь к условленному перекрестку, издалека увидел промелькнувшие в трафике оранжевую майку и белый Giorno друга, подъезжающего с другой стороны.
Встретились сразу за перекрестком. Заглушили двигатели на минуту, чтобы немного настроить восприятие в унисон – дальше ехать вдвоем. Друг перевязывает на голове бандану, я смотрю, что насчитал компьютер и соображаю над алхимической формулой. Пока обруливал ямы и светофоры средняя скорость набежала 24 км/ч, время 9:09, у нас остается час и пятьдесят минут. Чтобы приехать вовремя придется без остановки гнать по тридцатипятиградусной жаре, не давая стрелке спидометра опускаться ниже 35. Но выбора нет. Долго не задерживаемся. Едем то опережая друг друга, то, поравнявшись, перебрасываемся короткими фразами сквозь жужжание моторов. Оказывается, у друга дома неприятности и ему, в общем-то, не до поездки, но мы взяли на себя определенные обязательства, придется выполнять. Почти без остановок проходим скапливающиеся перед светофорами вереницы автомобилей, объезжая их одновременно с двух сторон. По родным улицам и проспектам пробираемся сквозь пробуждающийся, шевелящийся город на трассу.
Вот уже заканчиваются городские окраины, и по обе стороны дороги расстилаются зеленые поля. Ручки газа повернуты лишь самую малость, идем чуть больше 35, и средняя скорость на компьютере понемногу растет. Дорога местного значения качеством не блещет. Приходится следить за постоянными асфальтовыми сюрпризами. Держусь позади на расстоянии, чтобы успевать на них реагировать. Эту дорогу я знаю наизусть. В свое время много ездил здесь на велосипеде. Правда, не бывал тут уже лет пять, но хорошо помню каждый подъемчик, мост и поворот. Со скутера их последовательность воспринимается, будто видеозапись на ускоренном воспроизведении.
Проезжаем первый населенный пункт. Дорога сильно сужается и на въезде висит знак «ограничение максимальной скорости 40 км/ч». Наше присутствие заставляет водителей неукоснительно выполнять его требование, так как обогнать нас они могут лишь в отсутствие встречных машин. Это по душе не всем. Некоторые с досады бьются головой об руль, и мы слышим сзади характерные короткие сигналы.
Городок заканчивается. Огороды сменяются полями. Поля – хвойным лесом. Шершавая дорога серым жарким потоком течет под колеса, наполняя воздух запахом гудрона, который ложкой дегтя перемешивается со смолистым ароматом хвои. У меня непрерывно звенит левый передний поворотник. Задумываюсь, чтобы это могло быть – не затянутый винт крепления, не плотно прижат пластик или что-то пляшет в самом фонарике. А быть может в параллельных измерениях на месте оранжевого поворотника золотой колокольчик своим тонким звоном отпугивает злых духов, что носятся слева от меня, запертые в железных коробках?
Мысль, успеем или не успеем, повышает температуру, увеличивая накал между желанием приехать вовремя и беспокойством за крошечное сердечко скутера, которое колотится как у котенка, под пластиковой облицовкой. К десяти часам мы должны пройти не меньше 30 километров. Запас времени уменьшается с каждой минутой, расстояние – с каждым километром, но компьютер информирует, что уменьшаются они не в той пропорции, которая нам нужна. И ровно в десять мы проходим только 25. Это крайняя точка до которой дорога мне хорошо знакома. Дальше я забирался лишь однажды и очень давно. Интересно освежить впечатления в старом архиве. На скорости 40 км/ч мы буквально взмываем на длинный и крутой подъем, памятный мне тем, что я едва дышал, вскарабкавшись на него на велосипеде с рюкзаком. Спешу догнать друга, чтоб сообщить об этом эпизоде, но он, похоже, не способен оценить грандиозность моего старинного подвига, поскольку сейчас мы пролетели здесь слишком стремительно. Взамен он показывает живописную нишу в высокой песчаной стене холма, которая как раз проплывает мимо. А неподалеку целая роща цветущих акаций, аромат от которых стелется над дорогой, заглушая все остальные запахи.
Мы, хотя и едем на одинаковых мотороллерах, но одну и ту же дорогу воспринимаем по-разному. Сказываются мои велосипедные привычки. Я предпочитаю держаться как можно ближе к правому краю у самой обочины, и чувствую себя здесь вполне комфортно. Тогда как мой друг, который получил водительские права еще в школе с пометкой “действительны с 18 лет” и сменил уже около десятка разных автомобилей, едет посередине единственной полосы, не особенно напрягаясь от упирающихся ему в спину коллег. Один из них из-за интенсивного встречного движения некоторое время дергался, шевеля бампером возле наших задних фонарей, и за это, обогнав, высунул над крышей презрительно скрюченный обиженный средний палец.
Я по-прежнему еду позади и выступаю в роли балласта. Мой спутник уже несколько раз яростно вращал согнутой в локте рукой, призывая меня прибавить обороты, но я стойко удерживаю свою крейсерскую скорость, лишь ненадолго ускоряясь до 45 км/ч. У него ведь нет спидометра. Тросик скрутился давным-давно, а тот, что я привез из Одессы, он великодушно отказался принять, сказав, что так комфортнее, не напрягает моргание лампочки. Ориентируется он по ощущению, а оно подсказывает, что надо торопиться. У меня же этих прибора целых два, и я смотрю в них, как в глаза удава, не в силах преодолеть страх навредить движку. Жарко! Очень жарко. Мы в шортах, футболках и шлепках, только этим и спасаемся, обдуваемые плотным потоком воздуха, слегка охлаждающего наши тела. Дорога прорезает широкую посадку, за ней с левой стороны открывается поле, с которого дует сильный раскаленный, как из печи, ветер с порывами резкими и мощными, будто кто-то невидимый с силой толкает в бок. Гитара сзади шевелится, ерзает и тыкает меня в спину как боязливая пассажирка. Хорошо хоть помалкивает. Нет, в одиночку ездить гораздо спокойнее! Ветер гудит в ушах, свистит в щели под рулем, шуршит кульком, звенит золотой поворотник, внизу орет двигатель, что-то резонирует и тарахтит. Что это, пластик или мотор загибается!? В этом гаме ничего понять невозможно. Мною овладевают страхи и мнительность. Докатался! Замучил малыша! Даже если он не сдохнет сейчас, насколько его хватит потом? Тут еще узелок на веревке дал сбой, и та ослабла. Груз задышал, зажил собственной жизнью. Останавливаться крепить его нет времени. Прижимаю коленями. Ветер упрямый и сухой, аж высушил левую ноздрю. Звуки сливаются, перекрикивают друг друга. Вдруг невнятно почудился какой-то новый, короткий и резкий. Неужели отвалилось что-то! Оглядываюсь и вижу, издалека грядет красный “Икарус”. Еле помещается между осевой и обочиной. Только динозавров нам тут не хватало! Приблизился вплотную и снова ка-ак хакнет своей пневматической глоткой. Чую, теперь точно отвалилось – сердце в желудок упало и булькнуло. Но нам деваться некуда. Красная громадина нависла у меня над плечами и рыкает нетерпеливо своим дизелем, в ожидании пока освободится встречка. Боюсь укусит и очень надеюсь, что с утра он еще не успел проголодаться. Автобус вылез на середину дороги и закрыл от меня полмира. Я газ бросил, пропустил его поскорей. А за ним, как за гигантским ящером, хвост из десятка легковушек волочится. В воздухе так же наблюдается активное движение. Насекомый трафик перемещается, игнорируя собственную безопасность. Большущий жук с низким четырехтактным рокотом вскользь стукнул по лбу, оставив на виске пушистое ощущение мягких крылышек.
Мы все ближе к цели. Средняя скорость, похоже, скоро достигнет заветной тридцатки, и к тому моменту, когда мы проезжаем последний на нашем пути городок это, наконец, происходит. Получается, что мы вполне успеваем, и даже имеем крошечный запас, если только расстояние в действительности составляет 60км, как об этом говорит карта. Однако это пока известно только мне, поэтому друг кричит мне: “Давай быстрее! Быстрее давай! Что ты плетешься!” и снова уходит вперед. Я стараюсь не отставать, и вскоре мы на полной скорости один за другим плавно и красиво входим в длинную дугу поворота, которая уводит нас на узкую асфальтированную дорогу, пролегшую мимо пары маленьких деревушек на базы отдыха. Разметка здесь даже не предусмотрена. Изредка поперек на всю ширину лежит асфальтовый горбыль, без каких-либо обозначений или предупреждений. И непонятно, что это, шутка дорожников или результат тектонических сдвигов земной коры. Теперь мы идем прямо против ветра. Он просто ревет, полностью заглушая все другие звуки, и значительно преувеличивает ощущение скорости. Я захлебываюсь им, у меня высохли обе ноздри и крепкая невидимая рука, ухватившись за высоко торчащий над моей головой гитарный гриф, сильно тянет назад, натянув лямки рюкзака.
Времени остается все меньше. Друг, устав волочь меня за собой, открыл карбюраторное горло своему Giorno, и его оранжевая майка стала стремительно удалятся. Я тоже чуть прибавил, но танец цифр сообщил мне, что нет необходимости продолжать гонку. Осталось всего два поворота. Средняя скорость уже 35км/ч. Вскоре появился ориентир – железная дорога. Отсюда пешком до цели 15минут, а на скутерах мы проглотим этот отрезок в мгновение.
За первым поворотом друг сильно замедлился, въезжая под сень хвойного леса. Я решил, воспользовавшись этим, нагнать его. Беспорядочная игра теней и световых пятен закамуфлировали вздыбленный корнями деревьев асфальт, и я едва успел вытормозиться, сумев разглядеть ловушку, лишь приблизившись к ней в плотную, но все же меня здорово подбросило на этих волнах и крепко досталось грифом по затылку от своей попутчицы за лихую езду.
Ровно в 11 мы подкатываем к воротам. Математический расчет оказался верен и я с удовольствием отметил, что зафиксированная компьютером максимальная скорость не превысила 46 км/ч, а, следовательно, есть надежда, что, не смотря на жару, скутер не подвергся нагрузкам, сколько-нибудь превосходящим его возможности.
Знания тибетских монахов позволяют им утверждать, что когда физическое тело человека перемещается быстрее 30 км/ч, астральное тело отстает и движется немного позади. Если это происходит продолжительное время человек чувствует усталость, и вообще находится немного не в себе. Я заглянул в зеркало и отпрянул. Оттуда на меня уставились ошарашено выпученные глаза человека с нелепо вздрюченным чубом. Пришлось дожидаться возвращения астрального тела, ошеломленно глядя по сторонам на статичный мир, и приводить себя в порядок. Двигатели заглушены и теперь время до вечера я проведу в предвкушении обратной дороги.
Трудиться в этот день мне довелось обособленно от остальной части большого коллектива. С одной стороны приятно выполнять работу, которую могут доверить не каждому. С другой – взявшись, я был вынужден довести начатое до конца. И когда, освободившись, все отправились домой на «шестичасовой» электричке, я остался один на один с собственным чувством ответственности. Впрочем, моя вторая половина, задержавшись, оказала мне весьма ощутимую помощь, но и она была вынуждена вскоре покинуть меня, чтобы успеть на «восьмичасовую». Однако мое положение меня нисколько не тревожило. Хотя если бы не Giorno, который терпеливо дожидался меня, разглядывая муравьев и прочую лесную живность, копошащуюся у его колес, я наверняка пребывал бы сейчас совсем в ином состоянии души, ибо никакая спешка спокойствию не способствует. А так я, не торопясь, выполнил задачу, помыл кисточки, сдал инвентарь и засобирался в обратный путь. Приятно возвращаться домой после законченной работы. Мне нравятся такие моменты, когда совершенно не важно, что там будет в будущем, какие цели, задачи, и сколько усилий потребуется для их выполнения. В этот вечер я свободен, и проведу его в праздности и покое. Низкое вечернее солнце маслянисто блестит на верхушках деревьев. Сегодня оно от души дало жару. Не спасла даже лесная тень. Я выпил столько воды за день, сколько не выпил, наверно, за все зимние месяцы вместе взятые.
Тщательно загрузив скутер, выкатил его за ворота, закрывая их, громыхнул железом в притихшем лесу, запустил двигатель и медленно поехал на станцию. Шансы, что мой нетерпеливый друг, который подвозил к «восьмичасовой» электричке свою подругу, все еще ждет меня там, были невелики. На пустом полустанке я остановился и, позвонив Единственной, выяснил, что едут они все вместе, погрузив скутер в вагон. Что ж, значит обратный путь принадлежит только мне.
Я посидел немного на дрожащем мотороллере, глядя на пустынную дорогу, и плавно повернул ручку газа. Приятный, как теплая вода, вечерний воздух двинулся мне на встречу, нежно обливая уставшее от жары тело, вспыхивая ароматами хвои, цветущих каштанов, черемухи, акации, матиолы и всяческого разнотравья. Еще светло. Солнце только опустилось за стену леса, а над изумрудным полем в голубом небе повис прозрачный призрак луны. Едва заметный отблеск луча моей фары изредка мелькает в лежащих на асфальте тенях. Утром не представилась возможность воспользоваться фотоаппаратом. Сейчас не хочется нарушать блаженство ненужной суетой. Да и объектив наверняка не поймает эту тонкую игру блекнущих красок на пограничье между угасающим днем и приближающейся ночью. В придорожных домиках уже горят уютные оранжевые окошки, а все вокруг подсвечено льющимся сверху, отраженным от неба, тихим ласковым светом. Лишь одна мысль мешает мне целиком погрузиться в наслаждение этим кратким моментом перехода – беспокойство о возможных последствиях утренней гонки. Появился непонятный звук, которого раньше не было. Происхождение его не ясно, и это вселяет неуверенность. Поломаться в шестидесяти километрах от дома – пугающая перспектива, но что проку терзать себя бессмысленными страхами, не имея для этого достаточных оснований. Решив, что это, скорее всего, резонирует пластик, а от этого едва ли стоит ждать неприятностей, я попытался успокоиться и сосредоточился на положительных эмоциях. Если не буду торопиться, смогу подольше продлить себе удовольствие. Сейчас примерно половина девятого. Во сколько я доберусь домой не имеет никакого значения. При средней скорости 25 км/ч это может произойти приблизительно к полуночи. Еду по середине пустой дороги, для контроля поглядываю в зеркала.
На небольших оборотах двигатель Giorno, прикрытый низкой пластиковой облицовкой, урчит утробно. Я слышу благородный красивый звук. Если ехать быстрее, наружу вылезают щенячьи мопедовские нотки, да и воздух после сорока становится упругим, а в природе полный штиль, все вокруг неподвижно. Чтобы соблюсти гармонию в настроении и восприятии еду 35. У края посадки проехал сквозь повисшее над дорогой облачко мошек. Пришлось на время ограничить поступление в организм кислорода и визуальной информации, перейдя на ультразвуковую ориентацию в пространстве. Прозрачные сумерки незаметно для глаз становятся все плотнее. Приближаюсь к трассе. Вдалеке сквозь зелень придорожных деревьев блещут бриллианты автомобильных фар. Внезапно испытал легкий шок, нырнув в ледяное воздушное течение. Однако после сегодняшней жары это было даже приятно.
Вскоре моя пустынная дорога, как маленький приток, влилась в русло главной дороги, и хвойный лес обступил ее с обеих сторон. Тени огромных елей и свет фар встречных машин мгновенно погасили очаровательный вечерний сумрак. На другую сторону леса я выберусь уже в ночной темноте. Высоко над головой темнеет узкая полоска неба. Мимо проплывают тусклые огни лесного кафе.
Начинается ночь. Пользуясь лесным безветрием, комариные сонмы тучами висят над дорогой и колко бьются в лицо, но долго их терпеть не придется. Сквозь кружево сосновых ветвей уже виднеется сияние бензозаправки на краю леса.
Самое время снова обратиться к математике. С последней заправки я уже прошел километров 80, до сегодняшней поездки расход топлива был почти 4 литра на 100 километров, в бак помещаются те же 4 литра с небольшим. Значит в запасе у меня километров 20, а до дома осталось 50. Есть опасность обсохнуть где-нибудь в полях. Но, если на возможность возникновения внезапной поломки мне никак не повлиять, то уж избавить себя от этой неприятности вполне по силам.
Я подъехал к бензоколонке и заглушил двигатель. Тишина и неподвижность окутали заправку. Только зуд люминесцентной лампы, сверчок где-то неподалеку в траве и далекий лай собак. Светящиеся цифры на табло, яркий разноцветный свет рекламных конструкций и зияющее космической чернотой без признаков жизни окошко оператора. Мне вспомнился эпизод на луцезаправке из фильма «Кин-Дза-Дза» - «…женщину вынули, автомат поставили…». Отчетливо сознавая, что «антитентуру» мне покидать не доводилось, я двинулся к вагончику, держа в руках зачехленную гитару. На заданный в безликую пустоту вопрос, могу ли я залить полный бак, получил радушное согласие. Оператор, по-видимому, также, как весь мир вокруг, оказался погруженным в состояние воскресного отдохновения и покоя. Поэтому, когда я стал рыться в карманах, отыскивая «чатлы», он сказал, махнув в темноте рукой, чтобы я сначала заправился, а потом платил. Откинув сидушку и открыв железную пробку бака, я вложил в горловину ствол заправочного пистолета. Несколько холостых преждевременных щелчков. Но вот в колонке зажужжало, шланг вздрогнул и обнулившееся табло счетчика начало новый отсчет. Бак оказался полным более чем на половину. Не смотря на утреннюю спешку, расход бензина составил лишь 2,5 литра на 100км. Не зря я щекотал карбюратор отверткой накануне! Этот факт еще больше поднял настроение, и я двинулся дальше, записав показания одометров, чтобы знать, когда в следующий раз заглянуть на заправку, поскольку стрелка топливомера плохой информатор. Слишком уж заранее она укладывается влево и пугает меня, оставляя путаться в догадках, сколько же на самом деле там осталось.
Теперь мне предстоит смотать размотанную утром ниточку пути, собрав городки и деревни в обратном порядке. Я люблю ездить ночью. В темноте все неоднозначно, направления неясны, формы лишь угадываются. Реальность уменьшается до размеров освещенного пятна дороги впереди. Воображение работает на всю катушку, как груженый паровоз на подъеме, дорисовывая, додумывая, дочерчивая объемы, сплющенные в силуэты. Мне нравится смотреть в даль на манящие огоньки и задние фары обогнавших меня машин. Помню, как однажды возвращался с дачи осенним вечером. Осенью темнеет рано, а тут еще и туман совершенно преобразил знакомую трассу, превратив ее в маленькую, уютную комнату с белыми стенами, наполненную сказочными персонажами. Где-то совсем рядом сновали огромные огнедышащие драконы, рычащие и громыхающие как КамАЗы, с глазами, пылающими в молочной мгле. А на обочине то и дело мерцали огоньки эльфов или, едва угадываясь, вздымались сияющие громады сказочных замков, увидеть и рассмотреть которые было совершенно невозможно. Лишь воображение безошибочно подсказывало истинное значение пятен света, плавающих в тумане. Сказка кружилась, танцевала вокруг, мороча и путая невнятными тенями. Я тогда совсем потерялся в пространстве и времени. Ехал, с трудом догадываясь, где нахожусь, и сколько еще осталось, ощущал редкие капли накрапывающего дождика и хотел, чтобы этот удивительный карнавал длился как можно дольше. Сейчас я смотрю на льющийся, освещенный фарой асфальт, и слежу за появляющимися из темноты ямами и кочками, но моя комфортная скорость позволяет получать удовольствие от этой игры. Иногда, угодив в выдавленную в дороге колею, переднее колесо мечется от края к краю, и тогда скутер на несколько мгновений превращается в маленькую лодку, колышущуюся на невидимых волнах. Вокруг меня расстелилась бескрайность черных полей, а над головой, весь в серебряную дырочку, раскрылся древний зонтик Вселенной. И больше нет ничего. Ни семьи, ни друзей и дом где-то за темным горизонтом, только зеленые цифры в светящемся окошке спидометра. Время от времени я проезжаю сквозь холодные воздушные течения. Наверняка это гномы, пользуясь темнотой, где-то поблизости распахнули входы в свои подземелья, обычно искусно сокрытые от посторонних глаз, чтобы проветрить коридоры, никогда не знавшие солнечного тепла и веющие вечным холодом.
Ночной воздух хоть и теплый, но, непрерывно обдувая, постепенно все же охлаждает незащищенную тканью кожу, и я начинаю подумывать о том, чтобы остановиться где-нибудь и облачиться в джинсы и кофту с рукавами, дабы ничто не мешало наслаждаться поездкой. Однако дорожная обочина пока не позволяет этого сделать, и я неспешно продолжаю свой путь.
Внезапно с вершины холма передо мной открывается величественное зрелище. Далеко впереди у горизонта расплавленным золотом разлился огромный остывающий город, от которого в темное небо поднимается пар. Несколько минут я могу любоваться этой картиной, а затем дорога ныряет в низину, наполненную темнотой и густым запахом акаций. Половина пути позади, больше часа в седле, пора бы и поразмяться. Вот удобная дорожка съехать с трассы и переодеть, наконец, шорты. Можно попить водички и позвонить. Электричка уже добралась в город. Наши с успехом выгрузились и скоро окажутся дома, мне же еще остался час удовольствия и, сделав во тьме несколько бессмысленных фотографий, я двинулся дальше.
Чудесная ночь. Когда зеркала вспыхивают дальним светом, я прижимаюсь к краю дороги, а попутка обходит меня на почтительном расстоянии, и потому у нас царят полное взаимопонимание и почет. Сколько их было, обогнавших меня, безликих и одинаковых, не счесть. Другое дело мотоциклы. Тут у каждого свой образ и свой характер.
Вот крупнокалиберный чоппер без габаритного огня в ореоле освещенного пятна дороги перед ним. Черный силуэт всадника, восседает на широченном колесе, как на троне, вальяжно растопырив в стороны руки и ноги. Я вспомнил себя на ночном пути из Одессы, свои страхи из-за отсутствия лампочки в заднем фонаре, а здесь на обрубленном крыле его даже прицепить некуда. Впрочем, что я сравниваю? Кто посмеет приблизиться к “Его Величеству” сзади? Он на мгновенье осветил корму оказавшейся перед ним легковушки и с рокотом обошел по пустой встречной полосе.
Чуть позже мимо меня пролетел спортбайк. Промелькнувший огонек был похож на сопло реактивного истребителя. А когда несколько минут спустя, я ехал по усеянному ямами асфальту, мне подумалось, что, должно быть, он из рода кошачьих. Иначе никак не объяснить его способность с такой скоростью ориентироваться в темноте. Да и форма его ксеноновых глаз отметает всякие сомнения на сей счет. Мой мотороллер в ретро стиле на его фоне подобен старинному биплану, неторопливо парящему в теплом воздухе.
Вот вперед проскользнул местный абориген на “Яве”. Полы его распахнутой рубашки трепыхаются на спине, будто крылышки ночного мотылька, спешащего на свет. И действительно, километров через пять эта “Ява” стояла припаркованная на залитой ярким светом рыночной площади небольшого поселка, среди молодежи, отдыхающей возле круглосуточно работающих киосков. Над пустыми базарными прилавками висят гирлянды разноцветных лампочек, вьются тучи мошкары, клубится табачный дым и громкая музыка. Кто-то танцует, кто-то, как телескоп на звезды, вздымает в небо донышко прижатой к губам бутылки, кто-то шумит, а кто-то мирно кучкуется в сторонке, у кого-то расцветает любовь, а кто-то наоборот полон негативных устремлений – опасаюсь, как бы в мою сторону никому не вздумалось запустить опустошенной бутылкой. Словом, культурная жизнь кипит. Удивительно, как медленно меняются нравы в подобных провинциальных поселениях. Да и меняются ли вообще? Если бы не звуки современного хита-однодневки, можно было бы подумать, что я угодил на дискотеку, куда-то в восьмидесятые. Быть может кому-то и нравится погружаться в ностальгические грезы на тему своей юности. Наверно это свойственно пожилым людям, но я, похоже, еще далек от этого возрастного рубежа, потому как, ни вспоминать, ни, тем более, возвращаться в прошлое мне не доставляет никакого удовольствия. Так что поскорей прочь отсюда в черноту ночной трассы! Быть может кто-то этого и не поймет, но там, в одиночестве и темноте мне гораздо приятнее и интереснее, чем в этой атмосфере.
Все чаще и чаще с холмов видны приближающиеся скопления городских огоньков. Теперь это уже не сплошная светящаяся масса, а россыпь сверкающих самоцветов, колышущаяся в дрожащем мареве воздушных потоков, словно тлеющая бумага или угасающие угольки костра. Крупные бусы улиц небрежно брошены в золотом песке. Крошечные бриллианты вывесок переливаются всеми цветами радуги. Некоторые точки то и дело меняют свой цвет, становясь то изумрудными, то рубиновыми, а платиновые и серебряные ползают, то вспыхивая, то исчезая. Это мой город, я еду домой.
В кармане зашевелился телефон. Моя вторая половинка, засыпающая в пустой постели, беспокоится о любимой игрушке, блуждающей где-то в полях. Впрочем, к тому времени я почти достиг городских окраин и уже видел впереди золотой туннель проспекта, образованный вереницей желтых фонарей. На первом светофоре останавливаюсь на красный и послушно жду, пока передо мной медленно повернет пустой троллейбус. Загадочные огни аэропорта на красно-белых полосатых конструкциях – земной порог, ступенька, спускающимся с небес. Они светят вовсе не мне, но я мысленно приветствую их, и они снисходительно смотрят на меня сверху вниз. Здесь в городе остатки беспокойства, предательским червячком все же глодавшем меня в пути, полностью рассеиваются. У меня отличный, надежный скутер, в чем я убедился сегодня в очередной раз.
Скоро полночь. Засыпающий город готовится встретить трудовой понедельник. Запоздалые гуляки на остановках мечтают поскорей стать пассажирами, торопясь добраться домой. А мне все равно, какой завтра день недели, все равно когда придет долгожданный троллейбус, все равно, сколько попросил бы таксист, чтобы довести отсюда в центр. Я сам себе хозяин, еду мимо, в своей собственной реальности, расслаблено положив руки на руль. Мне осталось совсем немного: заехать домой, чтобы разгрузиться и избавиться, наконец, от заелозившей спину гитары. Поцеловать жену, хотя она наверняка уже будет крепко спать. И налегке прокатиться еще немного, чтобы поставить Giorno в его маленький гараж.
Подкатываю к очередному светофору по самому краешку возле бордюра, а по третей полосе, где потертый воздух за целый день наэлектризован полированными бортами машин, подлетели два всадника на одинаковых BMW. Оба в черных защитных доспехах, надетых на белые футболки и джинсы. Мотоциклы, взвизгнув покрышками, небрежно остановились у белой линии под углом друг к другу, соприкоснувшись передними колесами, а их седоки, пользуясь мгновеньем покоя под красным сигналом, касаясь шлемами, обменивались впечатлениями или что-то обсуждали на ходу. Двигатели благородно урчат, бесчисленные желтые фонари отражаются в хроме, на бензобаках искрятся инеем блестки серебристого металлика, в уличном свете превратившегося в золотой. Giorno, вместе со мной, повернул свою маленькую головёшку со спидометром на затылке в их сторону и тоже глядит на шикарных гордецов немецкой породы. Желтый сигнал. Синхронно щелкнули передачи. Зеленый. И две стремительных фигуры прижавшихся к рулю, умчались вдаль по параллельной разметке широкого и пустого проспекта, превращаясь в две красные точки. От такого ошеломительного ускорения мне на мгновенье даже почудилось, будто я попятился, а не поехал вперед.
Байкеры – современные потомки средневековых рыцарей. Отчаянные искатели приключений, странники и романтики. Когда кто-то, для красного словца, именует автомобиль железным конем, мне смешно. Любой распоследний велосипед имеет гораздо больше общего с этим благородным животным, нежели самый престижный лимузин. Машина – это тачка, карета, повозка, самобеглый экипаж, на худой конец - рабочая телега, но никак не лошадка. Езда на двух колесах – это поэзия, все остальное – физика, перемещение в пространстве, и мне вполне достаточно моих двухколесных малышей чтобы в полной мере наслаждаться этим необыкновенным танцем. Что с того, что Giorno не хватит силенок задним колесом содрать в гармошку асфальт. 5,6 л.с. далеко не табун диких мустангов, но, с другой стороны, эдакая упряжка крепкой пятерки и юного жеребца тоже кое-чего могут. Ну не по душе мне носиться по городским улицам, испытывая колючие приливы адреналина. Стоит чуть ускориться и опасность начинает корчить свою наглую рожу из-под каждого бампера, высовывать ее из внезапно приоткрывающихся дверец, выталкивать на дорогу невнимательных пешеходов и предательски закрывать ладонью глаза самоуверенным водителям. Поэтому поводья в моей правой руке редко превращаются в хлыст.
Пока размышлял на эту тему, проспект закончился, сменившись узкими улочками центра. На одной из них, позади едущего мне навстречу одинокого трактора, притаились двое на «Lead»е, и их приветственный сигнал застал меня врасплох. Всполошившись, я так торопился бибикнуть в ответ, что с размаху ткнул пальцем вместо мягкой кнопочки в переключатель поворотов, и аж зашипел от боли. Пока онемевшим пальцем нащупывал нужную клавишу, момент был упущен, мы разлетелись в разные стороны, но я все же издал продолжительный приветственный гудок.
Каким же все-таки крохотным кажется наш многомиллионный город, если смотреть на него с сиденья мотороллера. Никуда не спеша, за полчаса его легко можно проехать насквозь, но мне не хочется заканчивать поездку, я совсем не устал. Хорошо, что есть еще дорога в гараж. На несколько минут придется оставить Giorno у подъезда. Дома все спят. Для меня не погашена настольная лампа, чтобы я не шарил впотьмах. Я люблю свой дом, эти старые стены, деревья за окном, шорох листвы. Кошка крепко спит на подоконнике, высунув голову во двор. Для меня это самое лучшее место на земле. Но сейчас я еще переполнен ночной дорогой и теплый ветер еще не выпутался из моих волос. Сложив пожитки в кучу, снова спешу к Giorno, чтобы налегке полакомиться последними километрами сегодняшней поездки. Уже далеко за полночь. Погасли уличные фонари. Вчерашний день повернулся спиной и ушел в темноту. Через несколько часов на востоке в небе распустится ослепительный бутон рассвета, и только я, как заблудившийся во времени бродяга, волоку за собой шлейф прошедшего, перемешанный с бензиновым выхлопом, путая стройный ход Мироздания тем, что все еще живу день, которого уже нет.